Я с опаской глянул вверх и вниз между пролетами лестницы. Вот не понравилось мне то, что я увидел. Нет, впереди у меня, конечно, вечность, и рано или поздно я их все обыщу, но с нее же станется невинно поинтересоваться, почему я так долго возился! И прощай, авторитет. Заработанный потом и кровью за долгие земные годы.
Правда, на некоторых этажах, вдруг вспомнил я, куча народа была. У целителей, точно. Там можно будет просто спросить, где у них стажеры…
Стоп-стоп-стоп, резко остановил я себя. Куча народа мне точно ни к чему. Что там говорил мой руководитель — «в случае чрезмерной общительности, Вы будете ограничены в перемещениях»? Может, мне «Обет молчания» на лбу написать? Ну да, конечно, и прямиком в центр внимания, а оттуда под домашний арест…
Ломая голову над тем, как разыскать Татьяну, оставаясь незамеченным, я медленно пошел вниз по лестнице.
Голова продержалась до позднего вечера, когда неохотно признала, наконец, что без посторонней помощи мне не обойтись. Вот недаром отцы-архангелы всегда учили, что смирение — это добродетель! Которая всегда вознаграждается. Стас, вознаградило меня обухом по голове.
Ну, конечно же, Стас! Общение с одним Ангелом никто не решится назвать чрезмерным, а намек моего руководителя на какую-то операцию, которую Стас проводил как раз в районе нашей аварии, дал мне полное право задать последнему ряд вопросов. Среди которых вполне может случайно, ненароком вырваться вопрос о Татьяне.
Через пару часов оказалось, что общение с одним Ангелом считается в родных пенатах чрезмерным, если этим Ангелом является руководитель отдела. Прямая связь со Стасом глухо молчала — я даже подумал, что она, наверно, только с землей работает. Очаровательный голос оператора раз за разом сообщал мне, что в данный момент руководитель службы внешней охраны недоступен, и просил повторить запрос чуть позже. Хоть бы сообщение оставить предложила!
Этот голос меня и во сне преследовал, когда я, в конце концов, на диван рухнул.
А вот утро не только на земле мудренее вечера оказалось. Проснувшись и потряся головой, чтобы избавиться от этого оптимистичного звона, я вдруг понял, что оставаться так долго в недоступности Стас может, только находясь на земле. А в этом случае он бы мне уже по прямой связи ответил. Значит, либо мне доступ к нему не дают, либо он сам со мной говорить не хочет. А это значит, что он что-то знает — что-то такое, от чего меня старательно изолируют. А если меня от чего-то изолируют, значит, мне это точно нужно. А нужно мне только одно…
Меня рвануло к двери, затем к выходу на лестницу, затем вниз по ней — в самый низ, где, как я помнил, располагался отряд Стаса. Опять без каких-либо помех. Я торжествующе улыбнулся. Я ведь абсолютно свободен в своих перемещениях, не так ли?
Границы моей свободы обнаружились этажа за два до последнего. В лице двух внештатников — небрежно прислонившихся один к перилам, второй к стенке и плотоядно улыбающихся мне снизу вверх.
— Нарушаем? — с надеждой поинтересовался прислонившийся к стенке.
— Это еще с какой стати? — возмутился я. — Мне сказали, что я могу ходить, куда хочу.
Прислонившийся к перилам небрежно отклеился от них, вразвалочку поднялся ко мне и — одним молниеносным движением — развернул меня на 180 градусов.
— Иди, — великодушно разрешил он мне, чуть подталкивая в спину.
Вот здесь я сразу хочу сказать. Я бы с ними обоими справился без всяких проблем, даже после разнеженной земной жизни, но! Я просто кожей почуял, что они именно этого от меня и ждут — чтобы тут же доложить о моем чрезмерно энергичном общении и таки запереть меня в этой квартироподобной клетке.
Я рванул вверх по лестнице. На один пролет.
— А может, еще погоняем? — бросил я им через плечо с широкой улыбкой. — Или вы только по прямому приказу руководства тренируетесь? — Они переглянулись в явном раздражении. — Впрочем, нет, куда вам до хранителя, — сокрушенно добавил я, и уже всерьез ринулся наверх.
Они догнали меня через три этажа. Я чуть посторонился, давая им вырваться вперед, резко развернулся и помчался вниз. О, вот это другое дело — когда перед тобой понятная цель и в спину никто не тычет!
Им удалось перехватить меня всего за один этаж до заветной двери в подразделение Стаса. Обидно, подумал я, опять помянув не злым тихим словом земной комфорт. Грубо оттолкнув меня, внештатники резко затормозили на две ступеньки ниже, и развернулись ко мне лицом, выдвинув челюсти и раздувая ноздри.
— Молодцы! — искренне похвалил их я. — Удлиняем дистанцию? Или уже устали? — участливо поинтересовался я. — Ну, тогда отдыхайте — я вот только разогреваться начал.
На этот раз я первым добрался до своего этажа. На чистом самоуважении. Которое тут же послало вопящие от перегрузки ноги дальше вверх.
— Куда? — рявкнуло мне в спину.
— К начальству! — На большее у меня дыхания не хватило. А сил — больше, чем еще на два этажа. Где они мне снова путь преградили — тоже отдуваясь, с удовольствием отметил я.
Одобрительно хлопнув ближайшего ко мне по плечу, я тут же помчался вниз — не дожидаясь его реакции и уговаривая самоуважение продержаться еще совсем чуть-чуть.
На своем этаже я метнулся прямо к входной двери и резко открыл ее прямо перед носом своих преследователей… но бежавший у перил внештатник успел ухватить за шиворот своего напарника.
— Ну, все, спасибо, я домой! — бросил я, пока они друг от друга не отцепились, и юркнул за дверь.
В тот вечер мне намного лучше думалось лежа. Все мышцы ныли, но я даже радовался этому ощущению — вместе с ним ко мне определенно возвращалась хорошая форма. А что-то… нет, опыт моего общения с Татьяной подсказывал мне, что она мне очень скоро понадобится. Я бы еще побегал — вот скажет Стас, куда, взлечу — никто меня не остановит.
Но прежде чем куда-то взлетать, нужно к Стасу попасть. Что-то снова подсказало мне, что ждать, пока внештатникам надоест вход к нему стеречь, не стоит. Значит, точно есть там что-то, к чему меня всеми силами не подпускают!
Но как же к нему пробраться-то? Я с горечью вспомнил Тошин талант телепортироваться. Вот где справедливость? Почему он только ему достался? Почему нам особые способности неравномерно раздают — даже в пределах одного подразделения? Равноправие где, я спрашиваю?
Минуточку. Неравноправие — это даже хорошо. Если я прыжки с места на место так и не освоил, то инвертироваться почти мгновенно научился. И практика в невидимость переходить по десять раз в день, пока Татьяна меня человеком не сделала, у меня была — дай Всевышний каждому хранителю. Или мы в невидимость только на земле можем переходить?
Я чуть было не попробовал, прямо на том диване, но вовремя спохватился. За мной же наблюдают — нечего чуть ли не единственный козырь раскрывать. Можно в ванной проверить, там даже при нашем круглосуточном освещении темно — ничего они не увидят. Я, правда, тоже.
Ага. Я перевернулся набок, одновременно вытащив мобильный из джинсов, свесил руку с ним с дивана и незаметно забросил под него телефон.
Следующие несколько минут полного бездействия дались мне очень нелегко. Наконец, я не спеша встал, потянулся, небрежно хлопнул тебя по карману джинсов, замер, старательно хмурясь — и начал хлопать себя по всем карманам, нервно оглядываясь сторонам. Я даже обежал гостиную пару раз, заглядывая во все углы. Затем я хлопнул себя по лбу, опустился на четвереньки и заглянул под диван. Издав громкий возглас облегчения, я пошарил под ним рукой, потом другой, потом горестно вздохнул и полез под него сам.
Святые отцы-архангелы, как я на земле когда-то под такой мебелью помещался? Ничего, это ненадолго. Надеюсь. Закрыв на всякий случай глаза, я сосредоточился и мысленно твердо заявил себе, что мне чрезвычайно нужно перейти в невидимость. С первого раза. И немедленно.
На немедленно я решил отвести секунд десять. Открыв глаза, я ничего не увидел. В смысле, кроме пола. И ножек дивана. И светлой полоски манящего простора за ними. Ну вот — я же знал, что мой закон надобности меня не подведет! Вот такое неравноправие меня вполне устраивает. Невидимые и все еще ноющие ноги радостно согласились со мной и по своему собственному усмотрению двинулись к свободе. Куда? Растерять всю маскировку из-за отсутствия терпения на какие-то десять секунд?
Терпеть пришлось не десять секунд, а все тридцать. В видимость я вернулся только с третьего раза. Вот нечего отвлекать меня было, сообщил я ногам, и вывинтился, кряхтя, из прокрустова ложа своего эксперимента.
Затем мне пришлось терпеть намного дольше. Находись я в своей настоящей квартире, я бы соорудил под покрывалом… из одежды, хотя бы… некое подобие меня и, перейдя в невидимость, тут же помчался бы к Стасу. Но в этом ее подобии у меня ничего, кроме подушек, под руками не было. Которые уж никак меня формой не напоминали. Как я надеялся. Даже после многолетнего образа жизни на земле.
Пришлось ждать до утра. Скажем, я взял себе за правило день с пробежки начинать. Разумеется, для восстановления физической формы. Разумеется, вниз по лестнице. Разумеется, до поста все тех же внештатников.