Он взял полотенце и начал вытирать широкое, прыщеватое лицо, со внимательностью разглядывая то полотенце, то говорившего.
— Собственно, о струе вышло не прямо, — продолжал Федоров. — Заговорили мы о чудесах и о библии… о неопалимой купине…
— Вероятно, по лишней банке поставили? — допытывался Калинин плачущим голосом.
— Постойте… оставьте… Вот это лицо и говорит: вы не можете доказать, что купины не было, потому что вы ничего не можете доказать и объяснить, а, значит, вы должны все принять.
Федоров вопросительно-победоносно посмотрел на учителя.
— Весь мир есть как бы чудо, потому что нам неизвестно, из чего и как он возник… Вот что говорит это лицо… Значит, все построено на вере.
— Что вы врете? — сказал с явным раздражением Калинин.
Ему не нравилось, что Федоров философствует. Это было не его дело.
— Все-таки любопытная мысль.
— Послушайте, — сказал Калинин, несколько перегнувшись назад и значительно глядя на Федорова сверху вниз. — С этими вопросами надо быть осторожнее… Я должен предупредить вас…
Федоров обидчиво усмехнулся одним углом рта. Глаза его враждебно загорелись.
— Эти вопросы… — продолжал поучать Калинин. — Фу! Фу!
Он внезапно повел носом.
— Опять постное масло… Должно быть, опять у них блины… Уморит она меня постными блинами…
Калинин подошел к комоду и вынул завернутый в тряпицу одеколон.
— Без вас вчера нас опять хозяйка напугала…
Держа пузырек с одеколоном в левой руке, он смачивал им полотенце и растирал лицо, растягивая кожу и мешая себе говорить.
— Прибежали тут дети… в одних рубашонках… дрожат… говорят, что матери нет… ушла будто ночью… безо всего… И Ефимовна эта тут… «А что, — спрашиваю, — продолжает лопотать?» Она, знаете… да, может, сами слышали? — лопочет ночью… сядет на постели… глаза закрытые, и невесть что несет… просто, жуть берет… Оказывается, все ночи лопочет… и сама замаялась и другим покою не дает… все будто, понимаете, она с покойником… На кладбище он ее с собой зовет… Уже совсем оделся, хотел идти ее разыскивать…. Отворяю дверь в сени: не поддается… что-то мягкое, упругое, словно, знаете, женское тело… Глядим, понимаете… просто дух захватило! Сама хозяйка… на четвереньках, в одной рубашке вся… ну, словом, неудобно рассказывать…
Он окончил вполголоса.
— Черт знает что! — сказал Федоров и почему-то покраснел, словно ему было неприятно, что учитель видел хозяйку голою. И опять вспомнилось ее болезненно-трогательное лицо.
Калинин с силою закупорил одеколон, преувеличенно работая локтями.
— Дела! — сказал он, многозначительно подмигнув, и положил одеколон на прежнее место.
— Ну-с, так как же, господин философ?.. Вы начали о струе… Может быть, это был попросту «кубок с струей винограда»?
Он опять подмигнул, на этот раз весело, и было вдвойне смешно от его плачущего голоса, которым он это сказал. Своим плачущим голосом он умел неподражаемо рассказывать скабрезные анекдоты и непристойно ругаться.
Федоров сделал усиленно серьезное лицо, нахмурил брови и присел на стул.
— Будет вам школьничать… Вопрос, действительно, заслуживающий размышления…
Ему непременно хотелось услышать мнение учителя.
— Отчего все таково, каково оно есть? Тут дело не в одной струе… Во всем этом есть некоторая, так сказать, таинственность… Отчего я такой и вы такие? Мы только не думаем об этом… А ведь это — чудо… и вся жизнь, в некотором отношении, выходит, чудо…
— Это вам, наверное, сказал поп, к которому вы иногда ходите.
— Хотя бы и поп…
— Пахнет… Издали слышу… Тоже постное масло, — говорил Калинин, с остервенением застегивая пуговицы своего туалета.
Все, что он ни делал, он делал с усилием, точно его огромному и мясистому телу некуда было девать своей энергии.
— Значит, оттого, что все в мире тайна, непременно надо верить, что земля стоит на трех китах?.. Значит, я обязан верить всякому поповскому вздору?.. Самая поповская логика! Я ведь сам из духовной семинарии… за версту носом слышу.
Федоров раскрыл изумленно глаза.
— Что вы на меня, голубчик, так смотрите? Я все эти поповские подходы знаю…
Ему было приятно видеть, почтительное изумление акцизного.
«Вот в чем солгал поп… скрыл!» — радостно подумал Федоров и потупился.
Только губы его улыбались. Мучительный узел развязывался так легко и просто.
Несколько раз он повторил в уме рассуждение учителя и на этот раз усмехнулся уже презрительно. Чем ловят людей! Что значит логика…