— Значит, мне уготована такая доля. Я прожил так почти всю свою жизнь. — Он хотел повернуться и выйти.
Еще раз Анжела остановила его.
— Нет, вы не уйдете, пока мы не решим все вопросы. Я… Я хочу кое-что сказать и кое-что показать. Потом, если вы все еще не убедитесь, сможете уйти. Обещаю. — Она пошатнулась, подумав, что может потерять его. — На этот раз я разрешу вам уйти и никогда не стану пытаться вернуть вас.
Избегая смотреть на него, Анжела подошла к столу и налила себе вина, желая подбодриться. Она должна высказать ему все — точно и без запинки, — иначе она его потеряет.
— Вы знаете, я полюбила вас с первого взгляда. Вы оказались непохожи на других мужчин — добрый, честный, заботливый. Относились ко мне, как никто никогда не относился, даже лорд Кретьен. Предложили поддержку и равное право на уважение. Даже в постели вы проявили такое бережное отношение, словно я, как хрупкая ваза, могла разбиться. Благодаря вам я стала сильней. Я нуждалась в этом, не так ли? Ибо против меня ополчилось великое множество врагов. Мы даже не знаем точно, сколько их. — Анжела налила себе еще вина, оно возбуждало ум и развязывало язык.
— Когда Иоанн отправил меня домой с отцом и лордом Алленом, я поняла, что узнала худшего из людей и лучшего тоже. Мне рассказали о вашей ссылке, но я боялась верить. Зная Иоанна, я приготовилась к худшему. Прибыв в замок Уиндом, я заперлась в своих покоях. Подобно вам, я пребывала в отчаянии, роптала на Бога, покинувшего меня в тяжелую минуту, — вы тоже считали, будто Бог отвернулся от вас.
— Бог никогда особенно не пекся обо мне.
— Неправда.
— У меня нет доказательств обратного.
Анжела умиротворенно улыбнулась.
— Они есть у меня, дорогой.
Поставив чашу, она подошла к Николасу, обняла его. Он не отстранился.
— Я никогда не давала обета целомудрия. Да и не могла. В монастырь я приехала в феврале, любовь моя. Я хотела спрятаться от мести короля. Он разбойничал в наших местах, жег и убивал. Его наемники бесчинствовали — насиловали и похищали, требуя деньги там, где могли их получить. Я боялась оставаться в замке даже с преданными слугами. Боялась, потому что стоило Иоанну узнать о моей любви к вам, он бы уничтожил меня.
— Нет, мой Ангел. Если бы Иоанн решился приблизиться к Уиндому ближе, чем на двадцать миль, мои союзники рассчитались бы с ним, это входило в наш договор.
Николас нежно погладил ее волосы, провел рукой по щеке.
— А я не хотела, чтобы ему досталась хоть частица от вас.
— Когда мне сообщили о вашем отъезде в монастырь и о ваших обетах, я поклялся вернуться и мстить до конца.
— Вы так и поступили, любовь моя. Анжела светилась гордостью за своего избранника.
Он нежно гладил ее лицо.
— Но последние две недели стали для меня адом. Я не привык к мирной жизни… Не знаю, что делать, как жить дальше. Союзники вернулись домой к своим женам, семьям. Мои лесные люди разбрелись, кто куда. Некоторые из них вернулись в Свонсдон.
— А Ибн и отец Самюэль?
— Оба со мной, но все равно мой замок напоминает мне склеп. В голове продолжает звучать ваш голос, смех, нежные слова. Я не могу так жить и не могу убежать от пустоты. — Николас смотрел ей прямо в глаза. — Столько людей ищут моего общества, но та, которая больше всех нужна, не со мной. А я так истосковался по вам, дорогая.
Анжела не сдерживала слез. Подавляя рыдания, она попросила его не уходить и направилась к двери. Прошла через зал в комнату. Через мгновение Леон придержал для нее дверь, и Анжела вернулась в светелку, где ждал ее Дьявол, стоя спиной к дверям у камина.
Повернувшись на шаги Анжелы, он покачнулся, увидев ее ношу.
Два младенца мирно посапывали носиками у нее на руках. Она с улыбкой смотрела на их розовые личики, потом перевела взгляд на застывшего в оцепенении их отца.
— Вот, — проговорила она, словно ничего особенного не произошло, — возьмите Джеймса, он гораздо тяжелее сестры, у меня занемела рука.
Николас, непривычный к роли родителя, неуклюже держал младенца. Ему пришлось переменить несколько положений, прежде чем он удобно прижал малыша к сердцу. Долго рассматривал личико ребенка, потом откинул уголок одеяльца дочки.
— А как ее зовут?
— Констанца.
— Конечно, любовь моя, я не удивлен. Вы назвали их в память о моих родителях и этим вернули мне мою семью, — прошептал Николас, продел палец в ладошку дочери и со слезами умиления на глазах долго смотрел на крошечный стиснутый кулачок.
— Когда? — спросил он, запинаясь.
— Первого сентября. Это был прекрасный день. Голубое безоблачное небо, солнце позолотило все вокруг. Этот день я запомню навсегда. Послушницы старались облегчить мои муки, хотя они и не очень искусны в принятии родов. Все очень удивились, когда я родила двоих.
— Да, — произнес он, задыхаясь от переполнявших его чувств.
Они сели рядом, держа на руках детей.
Поправляя одеяльце под головкой Констанцы, Анжела посмотрела в золотистые глаза Николаса.
— Теперь вы понимаете, почему я удалилась в монастырь и почему оставалась там. До меня дошли слухи о вашем побеге в Уэльс — отец написал. Видите ли, я никого не принимала, боялась, что они узнают о моем положении… У меня был такой огромный живот… Они доставили мне массу хлопот, — она кивнула на малышей и прослезилась, вспомнив тяжелые месяцы, проведенные вдали от него.
Николас обнял ее за плечи одной рукой.
— О, моя дорогая Анжелика, мой ангел, — прошептал он. — Что вам пришлось вынести из-за нас. Вас больше никто не обидит, я не допущу этого.
— Я вас так люблю, — проговорила Анжела, целуя его в щеку.
Его глаза сияли неподдельным счастьем.
— Люблю вас, мой Ангел. С первых моментов нашей встречи. Я любил вас так долго и так безнадежно. Мне казалось, я недостоин быть мужем такой необыкновенной леди, такой сильной и смелой. — Он с нежностью посмотрел на детей. — Но обещаю, всю оставшуюся жизнь посвящу вам, постараюсь дать вам счастье, вы его заслуживаете.
— Вы уже осчастливили всю Англию, дорогой, дали нам всем мир и покой. Теперь пора спрятать меч в ножны, забыть все заботы… И разрешите мне позаботиться о вашем счастье. Возьмете меня в жены?
— Да! И на этот раз все обряды мы соблюдем в точности. — Он поцеловал ее в губы. — Обожаю вас, мой Ангел, на всю жизнь.
Местные легенды говорят, пятый граф Свонсдон прибавил к своему фамильному гербу — черному лебедю на золотом фоне — символ дома своей жены, сущего ангела. Их дети и дети их детей — до восемнадцатого поколения — все еще пользуются этой геральдикой.
Древний замок Свонсдон все еще хранит великолепное наследие того графа и его возлюбленной жены: его лук и повидавшую виды золотую чашу для вина; ее арфу и отрез бесценного шелка цвета слоновой кости, в который воткнуты ее иголки.
Это место пользуется известностью в мире; ежегодно сотни туристов посещают хорошо сохранившийся замок, желая посмотреть на восточные украшения, привезенные хозяином замка за много десятилетий до того, как путь в землю Кублайхана стал доступным для европейцев.
В богато обставленной женской светелке посетители издают возгласы восторга над золотыми ожерельями тончайшей работы индийских мастеров, над первыми изделиями из китайского фарфора, достигшими берегов Британии. Над шкатулкой, содержащей неописуемой красоты рубины и изумруды. Над сосудами с истлевшим порошком, превратившимся в пепел, с надписями «Кости Дракона», «Зубы Тигра». И над одной длинной ниткой крупного жемчуга, совершенного по форме и красоте.
В фамильной часовне замка Свонсдон можно видеть вырезанные из дерева фигуры Анжелы и ее Полуночного Дьявола в полный рост. Их руки сплелись в вечном объятии, а внизу надпись:
Здесь покоится Полуночный Дьявол,
боровшийся за свободу.
Здесь покоится Полуночный Ангел,
доказавшая, что любовь побеждает смерть.