Не отвечая, открываю шкафчик с алкоголем, достаю первую попавшуюся бутылку. После пары глотков становится легче. Заваливаюсь на стул напротив сестры и продолжаю глушить неразбериху мыслей алкоголем.
- Эй. Эй! – повторила громче сестра, пытаясь воззвать к моей сознательной половине. – Постой, постой! Кто напивается на голодный желудок? Хочешь провести ночь в обществе унитаза? – она попыталась отобрать у меня бутылку.
Отклонившись назад, сделала еще глоток. Наконец, почувствовала, что могу связно говорить, а мысли не слипаются в одну большую кучу.
- Коть, ты меня пугаешь! – сестра пересела ближе. – Что случилось?
Отставив бутылку, забираюсь на стул с ногами, подтянув колени к груди, и грустно смотрю на Настю. Рассказать или нет? Черт возьми! С кем-то ведь я должна поговорить, пока не сошла с ума!
- Ты ведь знаешь, что можешь обо всем со мной поговорить, - успокаивает сестра, с участием глядя в глаза. – Что бы это ни было мы со всем справимся. Помнишь? Ты не одна, - искренне заверяет, и я вижу в ее взгляде тревогу, прежде чем она высказывает свое предположение: - Ты начала встречаться?
Замираю, осмысливая фразу. Фыркнув, не выдерживаю и тихо смеюсь.
Настя тоже улыбается, довольная тем, что добилась от меня эмоций.
- Нет? Уже хорошо. Давай признавайся, - легонько толкает мой стул. – И будем думать, как решать. Нечего изводить себя в одиночестве.
Вздохнув, я все-таки решилась.
- Помнишь, ты мне утром запястье бинтовала? – сипло выдавливаю, буквально заставляя себя говорить.
- Да, - с подозрением тянет Настя. – Что-то серьезное? Воспаление? Инфекцию занесла?
- Не знаю. Может быть, это и инфекция какая, - опускаю взгляд и, рассердившись на саму себя за трусость, рывком закатываю рукав, показывая ей руку. – Вот. Рана зажила за несколько часов, не оставив следа.
Настя, нахмурившись, смотрит на мою руку, словно пытаясь понять, что не так. Я же, затаив дыхание, жду реакции. Черты ее лица разглаживаются, кожа белеет, зрачки расширяются.
- Твою мать! – вскрикнув, она отшатывается назад, с грохотом опрокинув стул.
Но, что хуже всего, вскинув руки, она совершенно забывает о том, что держала нож.
Оттолкнувшись от стола, вместе со стулом падаю на пол. А кухонный прибор уже торчит в деревянной панели у меня за спиной.
- Ты! Ты! Ты что творишь! – в шоке смотрю на сестру, чувствуя, как сердце поднимается к горлу, с бешеной скоростью качая кровь. – Чуть не убила меня!
Нож пару раз качнувшись, со звоном падает на пол. Вздрагиваю и отползаю назад, не обращая внимания на боль в копчике и локте, куда пришелся удар. Поднимаю на сестру изумленный взгляд.
- Прости! Прости! – позабыв обо всем, Настя падает рядом со мной на пол, кидаясь на шею. – Я нечаянно, Коть. Прости! Прости, пожалуйста.
Она, всхлипнув, до боли сжимает меня и продолжает бормотать извинения. Нервно кошусь на валяющийся нож, машинально поглаживая сестру по спине.
- Вот так … признавайся тебе, - бормочу, икнув на середине фразы. – Зато протрезвела, - пытаюсь пошутить, на что Настя в ответ хрипло смеется.
- Так. Может, это была другая рука? – с надеждой спрашивает Настя, рассматривая мою вторую руку, после того как мы вернулись за стол. – Нет, на этой тоже ничего нет. Третей руки у тебя нет, случайно? Давай поищем! Нет, нету… Мистика!
- Может, рана была неглубокой? – наивно предлагаю, закусив губу и тоже рассматривая свое чистое запястье.
- Ага, конечно! Неглубокая, - отрицает Настя, показывая царапины Феликса на ладони. – Вот это неглубокие! И то заживать неделю будут. А то, что я видела утром на твоем запястье, - месяц, как минимум! И шрамы бы оставило. Как? Я не верю своим глазам! – возбужденно шепчет, продолжая вертеть мою руку. – Невероятно… Давай рассказывай, что с тобой днем происходило странного. Черт знает что!
Вздохнув, рассказываю про боль и жжение раны на протяжении дня, о странной женщине в кафе, не забывая пересказать наш диалог и то, как она сорвала бинт у меня с запястья. Соврав, что встречалась с Алиной в кафе, рассказываю о подслушанном разговоре с крестным.
- То есть ты услышала разговор, который происходил в пяти метрах от тебя за закрытой дверью? – медленно проговаривает Настя, глядя на меня уже даже не с недоверием, а с каким-то обреченным интересом.