Профессор приблизился к статуе и наклонился над чем-то лежавшим на земле. Друзья не могли разглядеть, что это было.
— Боже праведный! — Шепот профессора можно было явственно расслышать даже издалека.
— Что там такое? — крикнула Кира.
— Светите сюда, — потребовал ее отец, не отвечая на вопрос.
Лучи фонариков прорезали тьму, устремившись к каменному идолу. У его ноги лежало нечто, слабо поблескивавшее в свете фонаря. Эта вещь была белой, гладкой, овальной и напоминала яйцо, правда, куда большее, чем обычное куриное. Это могло бы быть кладкой гигантской птицы, а может быть, и ящера. Яйцо было величиной с череп взрослого человека. Отец Киры выключил фонарик и закрепил его на поясе. Потом он нагнулся и двумя руками поднял предмет. Благоговейно держа его над головой, он повернулся к выходу, явно потеряв дар речи от радости и волнения.
Крис искоса взглянул на Киру.
— Что за?.. — начал было он.
— Спроси чего попроще, — прервала его Кира. — Мне он ничего не сказал.
Профессор медленно шел назад, не отрывая взгляда от странной вещи, которую нес.
— Невероятно, — прошептал он, снова оказавшись рядом с ребятами.
— Почему ты говоришь так тихо? — тоже шепотом спросила Кира.
Лиза сразу же оглянулась, всматриваясь в темноту, но нигде не обнаружила ничего опасного.
Отец Киры по-прежнему шепотом произнес:
— Видели ли вы что-либо столь же великолепное?!
Нильс сморщил лицо.
— Огромное яйцо?
— Это не яйцо, — ответил профессор. — Ничего подобного.
— А что же тогда? — спросила Лиза.
— Святая святых. Голова Лахиса.
— Голова Лахиса, — задумчиво повторила Кира. Она не могла вспомнить, чтобы ее отец упоминал о чем-то подобном.
Профессор открыл рюкзак и положил туда таинственный предмет, а потом посмотрел на детей — на всех по очереди.
— Мы ничего здесь не находили, понятно вам?
Крис понял первым и кивнул.
— Ничего!
— Что ты задумал? — полюбопытствовала Кира, хотя давно уже сама догадалась что.
— Мы сделаем кое-что противозаконное, — объяснил ее отец, понизив голос.
Все затаили дыхание.
— Мы контрабандой вывезем голову Лахиса из страны.
Небесный воин
Уже почти два часа самолет скользил сквозь ночь.
После вылета с аэродрома в пустыне у всех будто камень с души свалился. Впервые с момента спуска в руины Лахиса они снова почувствовали себя в безопасности.
Хотя профессор прятал свой трофей в рюкзаке, который сейчас стоял у его ног рядом с креслом, друзьям казалось, что каждый из них несет кусочек странного предмета с собой. Все они знали, что за вывоз без разрешения археологических находок полагается суровое наказание. Откровенно говоря, они совершили кражу, ибо находки вроде этой всегда принадлежат государству, на территории которого были сделаны.
Они стали ворами. Преступниками.
Однако в самолете их нечистая совесть быстро успокоилась. Облегчение, оттого что все позади, и напряжение смешались, вылившись в эйфорию. Никто из четверых не мог заснуть.
Самолет был небольшой, двухмоторный. Справа и слева от прохода находилось по два ряда из десяти кресел. Заняты были очень немногие. Кроме профессора и четверых друзей, на борту находилось несколько японцев, очень богатых туристов, путешествовавших на этом самолете по всей Европе. Профессор за бесценок купил у них пять мест на перелет из Израиля в Рим. Японцы, не заинтересованные в деньгах, чувствовали себя польщенными тем, что смогли помочь столь известному ученому. Из Рима все пятеро собирались вернуться домой рейсовым самолетом.
Шестеро спавших японцев сидели далеко позади возбужденных путешественников.
— Что бы сделали с нами солдаты в Лахисе, если бы поймали? — спросила Лиза.
— Засунули в какую-нибудь тюрьму и замучили бы до смерти, — предположил Нильс.
Крис кивнул с серьезным видом:
— Да уж как минимум.
— Правда? — удивилась Лиза, и глаза ее расширились.
Кира покачала головой:
— Нас-то они, вероятнее всего, отпустили бы. А вот отец оказался бы за решеткой… лет этак на десять-пятнадцать.
Лиза вздрогнула, услышав это. Она посмотрела на храпевшего профессора, который сидел в трех рядах от них. Уже несколько дней он почти не спал от волнения. Экспедиция в недра Тель эд-Дувера была вершиной его карьеры.
Места, на которых сидели друзья, находились как раз над крыльями самолета. Снаружи ночь освещалась светом белого полумесяца. От этого света крылья сверкали: металл блестел, словно под слоем льда. Лопасти больших пропеллеров двигались так быстро, что их нельзя было различить. Только свет красных сигнальных огней врывался, мерцая, в их бешеное вращение.