Кира скривила лицо. Нильс хорошо знал, какое омерзение вызывали у нее пауки.
— Девушка шла дальше, ничего не замечая, — рассказывал Нильс. — Она не чувствовала, как паук ползал по ее прическе и наконец нашел вход внутрь волосяной башни. Она не видела и жирного белого кокона, которого паук таскал с собой.
— Б-р-р, — громко прокомментировала Кира.
Крис положил ей на плечо руку, имитируя пальцами прикосновение толстых паучьих лапок. Кира с отвращением оттолкнула его руку. Тут улыбнулась даже Лиза.
— Прошло несколько недель, — продолжал Нильс. — Девушка по-прежнему каждое утро покрывала прическу лаком. По ночам она надевала на голову картонку, а когда принимала душ — огромный пластиковый колпак. Он сделал краткую паузу, чтобы насладиться напряжением на лицах остальных. — Но однажды, как раз во время урока латыни, из-под ее волос, по лбу и носу, внезапно побежала тонкая струйка крови. Ее взгляд остановился, между застывшими губами открылась тонкая щелочка. Потом она упала головой на парту и больше не шевелилась. Учитель вызвал «скорую», и санитары увезли девушку в клинику.
Когда врачи начали брить волосы девушки, чтобы найти причину кровотечения, они внезапно почувствовали, как что-то поползло по их рукам, по предплечьям и плечам, даже по лицам. Пауки! Сотни маленьких черных пауков, весь выводок, вылупившийся из кокона! Паучкам не удалось вылезти из прически из-за толстого слоя лака, и они искали пропитания внутри прически, опускаясь все ниже… пока не добрались до корней волос. А там они начали, — хотите верьте, хотите нет, — жрать голову девушки!
После возмущенного молчания Кира наконец сказала:
— Это, безусловно, самое отвратительное из всего, что я слышала от тебя раньше.
Лиза растрепала обеими руками свои светлые волосы. Она чувствовала, что у нее чешется все тело.
— Кира права. Это былопросто омерзительно.
— Но зато чистая правда, — заявил Нильс, выпятив грудь. — Клянусь жизнью моего любимого хомяка.
— Когда-нибудь зверек лопнет в своей клетке, и ты будешь точно знать почему, — прокомментировал Крис.
Лиза исследовала свои предплечья, в этот раз в поисках не Семи Печатей, а маленьких пауков с оскаленными зубами. Крошечные волоски на ее коже стояли прямо, как после электрического удара.
— Омерзительно, — тихо повторила она.
Нильс хотел сказать еще что-то, но Кира вдруг показала вытянутой рукой вперед:
— Мы пришли.
И действительно, они почти добрались до деревни. Дорога вилась вдоль скал, затем исчезала в лабиринте беленых домиков. Склон, к которому прилепились эти домики, круто поднимался над краем утеса. На окраине деревни, там, где она граничила с утесом, стояла маленькая оштукатуренная белая церковь. Ее внешняя стена, казалось, прямо переходила в скальную стену утеса; пропасть, зиявшая с другой его стороны, была глубиной по крайней мере сто метров. Далеко-далеко внизу волны прибоя разбивались о крутые скалы.
Доктор Кастель явно сказал правду: деревня пустовала.
Здесь больше не было людей, навстречу друзьям не выбежала даже крыса или мышь. Узкие кривые переулки пересекали склон, многие были, как ступеньки, вырублены в скале. Двери большей части домов были открыты, стекла окон разбиты. Пустые окна угрожающе зияли чернотой среди белых фасадов. Казалось, что за ними темнота сгустилась в нечто твердое, так что даже лучи карманных фонариков не могли полностью пробить тьму внутри домов.
Насколько ребята могли видеть, дома были пусты. Немногие предметы мебели, которые оставили жители, рассохлись и покрылись паутиной, взгляд на которую напомнил Кире рассказ Нильса. Она почувствовала, что снова покрывается гусиной кожей.
Ребята поднялись на четыре ступени вверх и оказались на небольшой площади, не больше шести метров в диаметре.
Посреди площади стоял баран с мощными рогами, в упор глядя на них.
Все четверо испугались, когда свет их карманных фонариков упал на косматое животное. Таким же величественным и совершенно неподвижным мог бы оказаться тайный владыка этой деревни, будь это место, где животные захватили власть и изгнали всех людей.
Секунду баран смотрел на них блестящими глазами, потом спокойно повернулся, затрусил прочь, цокая копытами, и исчез в темноте переулка.
— Не нравится мне все это, — сказал Нильс.
— Мне тоже, — поддержала его Лиза. — Здесь так… так тихо.
И правда, теперь все заметили это. В безлюдном селении царила абсолютная тишина. Когда двигался кто-то из ребят, им казалось, что они слышат шуршание одежды и скрип подошв, искаженным эхом отражающиеся от стен домов.
— О’кей, — Кира развернулась, — пошли назад. Ей тоже было не по себе.
— Почему? — спросил Крис. — Давайте немного пошарим в домах. Что, собственно, может случиться?
— Шарь самв домах, — откликнулся Нильс. — Мы ждем тебя в самолете.
Лиза, разрывавшаяся между своим собственным желанием исчезнуть отсюда и стремлением остаться вместе с Крисом, предложила компромисс:
— Ну, мы можем еще немного пройтись — до самой высокой точки деревни, а оттуда повернуть назад.
Кира кивнула:
— Кто знает, может быть, оттуда, сверху, мы увидим что-то интересное.
Крис улыбнулся Лизе. Теплая дрожь прошла по ее телу. Да, ради этой улыбки стоило остаться, пусть бы даже здесь появился дьявол собственной персоной.
Хотя Нильс не переставал ворчать, четверка продолжила подъем по узким переулкам. Вновь и вновь свет фонариков выхватывал из темноты что-то неожиданное, нагонявшее страх: искривленное растение, стоящее в горшке рядом с дверью дома, велосипедную раму, лежащую на земле, разветвленную антенну, когда-то рухнувшую в переулок с одной из крыш.
Наконец они добрались до самой высокой точки деревни, маленькой полукруглой площадки, прилегавшей к дому, который был больше остальных. Похоже, нечто вроде ратуши.
Кто-то ожидал их.
— Привет вам, — прозвучал из темноты мягкий голос.
Четыре луча света мгновенно устремились в том направлении, откуда прозвучали слова. Четыре луча выхватили из тьмы и окружили тонкую фигуру.
— Я знал, что вы придете, — сказал молодой человек.
Он был в длинном черном плаще, спадавшем с плеч широкими складками. Рукава плаща развевались, и только белые кончики пальцев выглядывали из них. Волосы человека, такие же черные, как его плащ и как ночь, окружавшая их, падали на плечи. Это был тот самый человек, который спас их от падения. Ему все они были обязаны жизнью. И все-таки в этот момент, в этом призрачном месте, он очень напугал детей.
Казалось, незнакомец понимал, как он действовал на ребят.
— Не бойтесь, — проговорил он. Его голос все еще оставался тихим и полным кротости, он совсем не соответствовал тому, кто не на жизнь, а на смерть боролся с себе подобными на крыле мчавшегося самолета.
Кира сглотнула.
— Кто ты?
— Меня зовут Азахиил, — ответил он и сделал два медленных шага к ребятам.
Теперь между ним и друзьями было около четырех метров.
— Это ведь не греческое имя, не так ли? — недоверчиво спросил Крис.
— Это древнееврейское… или нет, не так, — Азахиил улыбнулся, хотя все равно казался печальным. — Но древнееврейский, пожалуй, ближе всего к тому языку, из которого происходит мое имя.
— Ты здесь живешь? — полюбопытствовала Кира.
— Нет. Не здесь и не где-либо еще. Повсюду и нигде.
Друзья украдкой обменялись взглядами. Лиза посмотрела на свое предплечье, но Печати по-прежнему оставались невидимыми.
— Отлично, — решительно сказал Крис, — теперь мы знаем, как тебя зовут. Мы знаем также, что ты помог нам там, наверху. Но мы…
— Вы хотите знать, почему я здесь, — прервал его Азахиил. — И что меня интересует в вас, не так ли?