Когда доктор принял ванну и переоделся в чистое, выяснилось, что единственный способ поднять мистера Мура на ноги — это предложение позднего ланча у Дельмонико, что на Мэдисон-сквер. Этому заведению доктор Крайцлер уделял теперь меньше времени ввиду того, что мистер Чарли Дельмонико, держа нос по ветру модных веяний и финансовых подвижек в северной части города, недавно открыл дополнительный ресторан на 44-й улице; и хотя он клялся доктору, что никогда и не думал прикрывать заведение на Мэдисон, тот все же полагал, что подобное решение есть лишь вопрос времени, но судьба этим местом распорядится по-своему. И потому в знак протеста старался по мере сил воздерживаться от визитов к Чарли (полностью игнорировать его было решительно не в силах доктора).
Мы с Сайрусом прогулялись в их обществе до Мэдисон-сквер. Хотя на самом деле мы никогда не обедали в ресторане вместе с доктором — в те дни это было немыслимо, — нам нравилось туда ходить все равно, поскольку я свел дружбу с мистером Ранхофером, французом шеф-поваром и властителем кухни, благодаря чему обычно заполучал коробку-другую хорошей еды, которой мы могли насладиться и в парке. Мы проводили доктора и его гостей до главного входа, где Чарли Дельмонико лично встречал посетителей. Доктор Крайцлер протянул ему руку, которую мистер Дельмонико пожал, хотя доктор полушутливо произнес:
— Я по-прежнему не разговариваю с тобой, Чарлз.
Как только все оказались внутри, я оббежал угол — прямиком к служебному подъезду. Протолкавшись сквозь бригаду орущих мужиков, таскавших ящики с овощами и фруктами, обледеневшие коробы с рыбой и гигантские говяжьи да бараньи бока, я миновал темный тамбур и вскоре очутился на выложенной кирпичом кухне, где со сводов потолка свисали бесчисленные кастрюли и сковородки. До меня уже доносился голос мистера Ранхофера, эхом отзывавший от кафельных стен:
— Нет, нет, нет! Свинья! Да я бы не скормил это животному! Ну почему, почему тебе так невозможно это запомнить? — Объектом его гнева был, как я вскоре обнаружил, юный поваренок, отвечавший за десерты: он, похоже, принимал все возмущение своего шефа близко к сердцу и был готов разрыдаться. Мистер Ранхофер — его огромное круглое тулово обернуто в белое, усы такого же цвета щетинились — попытался немного успокоиться, после чего приблизился к рабочему столу юноши. — Ну вот, смотри — я покажу тебе, но только один раз!
Ожидая окончания урока, я принялся глазеть по сторонам: в необъятной кухне, как безумные, вкалывали двадцать или тридцать поваров, помощников поваров и помощников помощников поваров — они все вопили что было мочи, порой я даже не видел, кому. Плиты время от времени расцветали разноцветными языками пламени, и сотни запахов наводняли это место — одни вкусные, другие скорее странные — сливаясь вместе в один, уже неопределямый аромат. Все это заведение здорово отдавало дурдомом из тех, где я бывал с доктором, — вот только в элегантных залах наверху люди выкладывали серьезные деньги за то, что рождалось в этом дурдоме.
В какой-то момент я уловил паузу и вцепился в фартук мистера Ранхофера.
— Послушайте! Мистер Ранхофер!
Он обернулся, и после быстрой улыбки нахмурился:
— Пожалуйста… Стиви… уходи! Не сегодня, это безумие… безумие!
— Ага, смахивает на оно самое, — ответил я. — Что стряслось-то?
— Он убьет меня… этот Чарлз просто возьмет и убьет меня! Три частных ланча и следом обед на восемьдесят персон! Как, во имя господа всемогущего, может обычный человек с таким справиться?
— А, ерунда, ты справишься, — отозвался я, вложив в интонацию всю уверенность, какую только смог. — Ты же всегда справляешься, верно? Вот именно поэтому ты и вожак в этой поварской стае.
Это его зацепило. Он снова быстро улыбнулся и заорал кому-то:
— Франц! Две коробки сюда — с крабами! Бегом! — И он принялся вытирать ручищи о передник, заламывая их и не переставая следить за тем, что происходило вокруг. Потом снова опустил взгляд: — Прошу тебя… Стиви… бери еду и ступай. Сегодня не лучший день для бесе… — Тут что-то отвлекло его: — Нет! Стоп! Не сметь, имбецил, как тебе вообще в голову пришло, что… — И он жирной молнией исчез.
Я забрал коробки с едой у парня по имени Франц, который то и дело косился туда, где скрылся его босс, словно в любое мгновение мог получить свою порцию трепки. На обратном пути я стащил с полочки пару вилок и столько же салфеток, после чего трусцой поспешил обратно тем же коридором, куда теперь набилось больше грузчиков, чем прежде.
Сайрус восседал на скамье в парке Мэдисон-сквер за длинной вереницей двуколок, карауливших седоков на Пятой авеню. Не снижая скорости, я промчался между экипажами, пробежал по газону, отмечавшему границу парка, и, подлетев наконец к скамье, с ходу вручил Сайрусу коробку, вилку и салфетку, после чего плюхнулся рядом на траву. Мы немного поболтали, похрустывая крабами — их в тот день приготовили, как я люблю: просто пожарили в масле, — и заели гарниром: итальянским салатом и рисом с бананами. Прекрасная еда — а еще лучше оттого, что бесплатная. Доев, я развалился на травке и побаловал себя сигареткой.