Элеонор и Антуан довольно улыбнулись перед объективом. Они успешно сдали экзамены, и ещё это был их последний день в ненавистной школе. Дальше их ждали учёба в Академии и взрослая жизнь – наверняка нелёгкая, но определённо другая, без постоянного давления со стороны вредных учителей вроде Гаритос и задир вроде Пьера. Жизнь, где у близнецов точно будет больше прав и возможностей, чем в школе.
Затем Брат и Сестра сфотографировались с мамой и папой. Антуан и Элеонор держали сияющие на солнце медали, а их родители довольно улыбались от гордости своими детьми. И Максима Гаритос попросила Элеонор и Антуана сняться с ней. На фотографии она приняла такой вид, будто ценила своих лучших учеников, и нельзя было предположить, что на самом деле она их третировала. А Сестра и Брат натянуто изобразили улыбку для приличия, держа в руках медали.
После фотографирования близнецы сказали маме и папе, что вернутся, и зашли обратно в школу, в вестибюль. Внутри было прохладно на фоне жарковатой улицы. Охранник, старик в круглых очках и с белой бородой, при виде Эрнста и Изабеллы встал из-за стола, где пил чай и читал газету.
– Простите, вы куда? – спросил он дребезжащим голосом.
– Мы хотим погулять по школе, – ответила Изабелла, – на прощание.
Сестра и Брат прошли через вестибюль к уголку славы. Всё так же шест с красно-жёлтым флагом Последней Надежды стоял у стены, раскрашенной в цвет неба. Всё так же на столе у окна расположились кубки и награды. И в полумраке вестибюля проступали толстые серые колонны, которые как столпы поддерживали потолок. А ведь именно там Люциус напомнил Эрнсту и Изабелле, что они обладали магическим даром, и заставил их пройти сквозь стену. Это было всего каких-то восемь месяцев назад. Тогда Люциус ещё был жив…
Эрнст приблизился к стене и погрузил в неё руку. Его пальцы легко прошли сквозь бетон, как будто материал был жидким. Брат поводил кистью внутри стены. Именно там началась для него и его Сестры началась новая жизнь. Началась со знакомства с Ангелом Тьмы.
Погуляв по школе, Антуан и Элеонор вернулись к родителям. Во дворе две выпускницы что-то обсуждали с Максимой Гаритос. Три приятеля оживлённо спорили перед прощанием. Пьер Коссак и рыжая девушка целовались рядом с флагом Последней Надежды, не обращая на остальных внимания. А Пересы покинули школьный дворик, и Эрнст и Изабелла ничуть не жалели об этом. Они загрустили оттого, что не могли, в отличие от остальных, назвать свои школьные годы счастливыми и уж тем более волшебными. И что это уже было невозможно исправить.
– Что вы оба грустите? – из раздумий их вывел голос мамы.
– Ничего, – ответил Эрнст.
– Да вы всегда какие-то кислые, – проворчал папа.
«Ну вот, он снова бурчит!» – мысленно возмутилась Изабелла.
«Не кислые, а задумчивые», – поправил папу Эрнст, – «эх, рассказать бы ему про Вельзевула…»
– Не унывайте – у вас в жизни всё впереди, – сказала мама.
«Верно», – подумал Брат.
Настроение Изабеллы и Эрнста поднялось, несмотря даже на бурчание папы. У Сестры с Братом действительно всё было впереди – и в учёбе, и в борьбе с демонами, и в остальной жизни. Дома Элеонор и Антуан сняли со стены свои детские рисунки с вымышленными мирами и убрали их под кровать. Родителям близнецы сказали, что больше не нуждаются в сказках о Брате и Сестре, ведь, как говорил отец, «на Эрнсте и Изабелле далеко не уедешь». Папа оценивающе кивнул, одобрив решение своих детей дальше жить в реальном мире.
И, однажды оказавшись на улице Двадцать Восьмого Ноября вместе с родителями, Антуан и Элеонор Перес лишь ненадолго повернулись к дому номер двадцать восемь. Рядом ходили живущие в нём рабочие, но нигде не было следов общества Невидимых. Ни Арабелла, ни Нелли, ни Молния, ни Рихард – никто не появлялся. Мама бросила неодобрительный взгляд, заметив интерес детей к дому для бедняков. И тогда Сестра и Брат отвернулись от кирпичного строения и пошли дальше.
Пересы-старшие больше не видели, как их дети общались с Инес Герцен, которая прежде рассказывала всякие вредные сказки о магах. Но родители заметили новую странность в поведении Антуана и Элеонор, хотя это с трудом можно было назвать странностью. Иногда случалось, что близнецы стояли в садике, рядом с каменной оградой у обрыва, и, не произнося ни звука, смотрели вдаль, в сторону руин Столицы, колонны Ангела Тьмы и Срединного Моря на горизонте. Иногда Элеонор и Антуан поворачивали головы друг к другу, как будто о чём-то говорили. Но они ведь не могли общаться, не раскрывая ртов?