- Наверняка, от моих предшественников, - кивнул Теодор, выбирая из разложенных инструментов ланцет покрупнее. - Ведь это объективная истина.
- Необходимость сделать из меня жертвенного тельца?!
- Не передергивайте, Энжел. Если бы не совали постоянно свой нос куда не следовало, ваша персона вряд ли бы кого-нибудь заинтересовала.
- Значит, вы собираетесь ампутировать мне нос? - спросил я с невольным облегчением (одна из веревок неожиданно поддалась и я почти высвободил левую кисть).
Теодор с подозрением покосился на меня, но, очевидно решив, что я от перенапряжения слегка "тронулся", кровожадно оскалился и подмигнул:
- И нос тоже! Глава 4
Конечно упырь-любитель был прав. Все зависит от критерия оценок. А в конечном счете от восприятия. Почти каждое событие имеет несколько виртуальных лиц, в зависимости от точки зрения индивида на него пялящегося.
В любом факте можно отыскать как положительные, так и отрицательные стороны, что облегчает жизнь людям, привыкшим манипулировать фактами (например, политикам) и усложняет простым обывателям, по крайней мере, той их части, что положила себе за правило пытаться анализировать факты, а не слепо существовать в той или иной навязанной из вне виртуальности.
Что лучше: занять жесткую позицию, основываясь на однобоком и, возможно, на ошибочном восприятии действительности или, понимая всю сложность ситуации, выбрать позицию стороннего наблюдателя, пытаясь отгородиться, как щитом, этим пониманием?!
Кто знает, может как раз болезненный переход от летаргического состояния наблюдения к попытке активного взаимодействия со средой и является причиной большинства самоубийств. Когда абсурдность многокритериального выбора загоняет бывшего наблюдателя в тупик.
А может в этом виновато само осознание многокритериальности.
Воистину, умножая знания, ты умножаешь скорбь!
Теодор, оскалившись и подкатив глаза под лоб, стал медленно приближаться ко мне, вытянув перед собой правую с зажатым в ней ланцетом.
Я уже был готов к этому. К данному моменту руки у меня уже были свободны.
Памятуя о поразительной прочности генеталий (или их отсутствии) самодеятельного упыря, я свернулся и наподдал его по той же руке, которая сжимала ланцет. Результат превзошел все мои ожидания: рука Теодора описала широкий полукруг и ланцет легко и с каким-то особым шиком вонзился ему прямо в горло.
Теодор издал судорожный всхлип и, не прекращая саркастически ухмыляться, медленно завалился на бок. Несколько мгновений я в оцепенении глядел на него, а потом поспешно стал высвобождать второе запястье.
Меня почти не пугала мысль о том, что в его намерениях возможно и не было никакого такого особого умысла: может быть бедняга собирался всего лишь освободить меня от некондиционного чипа. Мною двигала высокая цель: я спешил на помощь Лилит и все препятствия, которые возникали на пути, не могли помешать этим устремлениям и задержать меня даже на миг.
И все-таки от вида крови, а особенно от запаха меня слегка мутило. И нет-нет, а где-то глубоко под панцирем, наросшем за последние годы, скребли кошки. Похоже, что я начинаю действовать, как заправский персонаж той ВР, что меня породила. Неужели это единственный доступный путь разрешения назревших конфликтов.
Я обыскал труп Теодора, в заднем кармане обнаружил аккуратный никелированный браунинг. Ну что же, в штанах и при пистолете я почти супермен.
Не знаю на что я надеялся, неужели действительно на то, что, поднявшись на несуществующий восьмой, девятый или, Бог знает, какой этаж, на самом деле угодил в подземелье... Скорее всего я решил, что чувства меня опять обманули, как делали это уже не раз.
Так или иначе, проблуждав по лабиринту с пол часа (а может несколько дней, я уже не верил собственной способности ориентироваться ни на йоту!) я вышел к дверям прозекторской. Глава 5
Все события, происшедшие со мной за последнее время были настолько причудливы и алогичны, что я полностью оказался дезориентированным в жизни. Я абсолютно не понимал, какие грани явлений реальны, а какие являются плодом моего воспаленного воображения. Если на первых порах я еще как-то пытался анализировать происходящее, то на данный момент абсурд настолько захлестнул меня, что я уже не мог отличить те его элементы, что встречаются в обыденной жизни от гротескных парабол, безраздельно царствующих в ВР.
Напротив, моему зрению, словно усиленному удивительным оптическим прибором, стало вдруг доступно различать в привычных обыденных вещах, составляющих течение реальной жизни, скрытые привычкой от восприятия грани, порою настолько абсурдные и непостижимые, как пересекающиеся в бесконечности параллельные прямые.
Я невольно открыл для себя, что жизнь подчиняется отнюдь не очевидным аксиомам Эвклида, жизнь это нечто, где властвует геометрия Лобачевского, а может даже...
Теперь я стоял перед дверями прозекторской, сжимая в правой руке браунинг и был готов пинком их распахнуть, как вдруг меня охватили сомнения.
Лилит! Моя последняя надежда и цель в этой (неужели я еще могу надеяться на иную?!) жизни. Но действительно ли я хочу достичь этой цели? Или меня по жизни гонит именно желание достичь? Что будет, когда желание исполнится? Скорее всего одно из двух: либо мне нечего будет желать (чем не смерть?), либо я поставлю себе иную цель. А значит, предыдущая была всего лишь вехой и в конечном счете миражем, тонущим в безмерных глубинах времени. Бег и гон! Неужели это все, что отпущено мне в жизни. Ведь несмотря на подспудную надежду на Иную жизнь, питаемую моим левым полушарием мозга, отвечающим за эмоциональную сторону бытия, правое полушарие, подчиняясь железной логике, твердо знает, что смерть есть смерть.
Я пинком распахнул дверь в прозекторскую.
Два "похотливых" мальчика склонились над столом, на котором неподвижно лежало нагое тело Лилит. Выстрелил я не раздумывая, а стрелял я всегда неплохо.
Тело Лилит было холодным, но каким-то внутренним чувством я сознавал, что она жива. Или возможно... пока жива.
Я мельком окинул прозекторскую, все остальные мраморные столы были пусты и, словно ждали чего-то.
Я подхватил Лилит на руки и понес.
Куда я шел? Я и раньше не мог ответить на этот вопрос, а теперь... Впрочем, не все ли равно. Любая ВР, какой бы кошмарной она не была, стала бы моим родным домом, если в ней существовала бы Лилит и любая ВР обернулась кошмаром, если бы я ее там не нашел.
Тело Лилит было холодным, тяжелым и твердым, но мне показалось, что оно потихоньку отогревается и обмякает. По мере того, как мои силы таяли, на ее бледном лице все больше и больше разгорался румянец. Неужели для того, чтобы она ожила, мне придется умереть? Ну и пусть! Пусть будет, что будет!!! Мне надоело просчитывать каждый свой шаг, надоело замечать и учитывать множество факторов. Мне остобрыдло жить в такой ВР, реалии бытия превосходят любой выдуманный кошмар!!! Где в угоду житейского прагматизма в жертву приносят то единственное, что отличает нас от животных...
Впереди, где коридор лабиринта делал резкий поворот, послышались шаги и я вынужден был оборвать свои размышления. Нет, я не собирался умирать, напротив, наконец я созрел, чтобы взорвать эту ВР изнутри.
Я осторожно опустил тело Лилит на пол и извлек из кармана браунинг.
- Не стреляйте, Энжел! - доктор осторожно выглянул из-за угла, лицо его было почти таким же бледным, как у Лилит. - Я хочу вам помочь.
С чего бы это?
- Я знаю, как вывести ее из коматозного состояния.
- Хорошо. Подойдите поближе, но учтите, доктор, я стреляю...
- Я знаю, как вы стреляете.
- И держите руки на виду.
- Хорошо-хорошо...
Доктор осторожно приблизился и присел на корточки возле Лилит.