По пути к залу XII века он все же решил предпринять еще одну попытку. На лестнице, ведущей к залу Стекла, в его голосе уже звенели нотки отчаяния. Анжела упорно увиливала - необъяснимая скрытность для человека, который первому встречному выложил семейную тайну. Роберт чувствовал, что надоел ей, и с каждой минутой все больше злился. Привычно тыча пальцем - обратите внимание на то, взгляните на это, - бубнил заученные слова все глуше и монотоннее.
Зал стекла они оглядели наспех, и он решил, что "Счастье Иденхолла" показывать не станет.
- А вам самому здесь что-нибудь нравится? - неожиданно спросила она.
Анжела смотрела во все глаза, крутила головой во все стороны, стараясь впитать в себя и запомнить как можно больше. И тут Роберт понял. Музейные редкости ее до того поглотили, что она даже не слышала его вопросов о семье. И уж конечно не заметила, как он дурил ее всю так называемую "экскурсию", ведя обычным туристским маршрутом, демонстрируя лишь те экспонаты, что значились в стандартных буклетах. Не дойдя до выхода из Зала стекла, он взял Анжелу под локоть и подвел к витрине с изящной, тонкой работы чашей.
- Вот. "Счастье Иденхолла".
- Что-то особенное?
- Очень. Видите ли, стеклянные предметы редко доходят в первозданном виде - очень хрупкий материал. А эта чаша в семействе куберлендских Масгрейвов передавалась из поколения в поколение. Легенда гласит, что лесные феи собрались на праздник неподалеку от Иденхолла, а когда захотели напиться воды из колодца и достали эту чашу, кто-то их спугнул. Феи убежали, но одна из них успела крикнуть: "Разобьется чаша наша - с ней уйдет и счастье ваше!" С тех пор чаша и зовется "Счастьем Иденхолла". Легенда легендой, но для нас эта вещь ценна как образец искусства сирийских стеклодувов и резчиков по стеклу тринадцатого века. В Англию, должно быть, попала вместе с остальной добычей какого-нибудь крестоносца, и ей посчастливилось уцелеть.
Анжела согласно кивнула.
- А мне посчастливилось увидеть эту красоту. Тысячу раз спасибо вам. Глаза ее влажно сияли, улыбка искренней благодарности осветила лицо, обнаружив едва заметную ямочку на левой щеке.
Подчиняясь внезапному порыву, Роберт ухватил Анжелу за плечи и подтолкнул к выходу:
- Если повезет, успею кое-что показать. - Чтобы ускорить движение вниз по лестнице и по длинному коридору, ведущему к крылу Генри Коула
- Честно говоря, сам толком не знаю, почему захотел показать вам именно это, - извиняющимся тоном объяснил он. И впрямь - почему? В музее полно экспонатов, более интересных со всех точек зрения. Более важных. Более древних. Если уж на то пошло, то лучше было показать ей Констебля или Рафаэля, а не эту, ничем не примечательную картину.
- О... - Анжела оцепенела перед портретом неизвестной дамы.
Роберт понял, что не ошибся. Более того, он понял почему. И как это раньше не замечал? В глаза бросается.
Треугольное женское лицо. Матово-белая кожа, мечтательный дымчатый взор, легкий изгиб тонкой шей и густые ресницы под стрелами бровей. Сколько раз, сколько раз на этом самом месте он любовался красотой модели и восхищался совершенством кисти? И еще завидовал мастерству художника, которому удалось проникнуть в сущность женщины, чье безупречное тело жило в этом мире, а блуждающая на губах улыбка предназначалась другому, таинственному.
Взгляд Роберта метался от Анжелы к незнакомке. Незнакомке? Может, он все-таки был с ней знаком?
- Это же... - Анжела запнулась.
- Совершенство? - подсказал Роберт. Анжела кивнула:
- Да. Вы только посмотрите, какие ресницы. Как ему удалось их нарисовать?
- Не знаю. Тем более в этой технике. Мелкие детали для пастели - сущая головная боль.
- Так вот что это такое. Пастель.
Роберт молил бога, чтобы интерес Анжелы к искусству не иссяк еще минимум лет сто. Возможно, ему тогда хватило бы времени налюбоваться ее лицом.
- Наверное, она похожа на вашу жену? - Анжела вновь повернулась к картине.
- Жену? Я не женат.
- Значит, разведены?
- Да нет, я и не был женат.
- Понятно.
- Что? Что вам понятно?
- Так, ничего. - Она вздохнула и улыбнулась ему. - Еще раз спасибо.
У Роберта поплыло перед глазами. Он был сражен, ошарашен, сбит с ног этой улыбкой. Мглистая пелена его жизни рассеялась. Прочь сомнения и колебания, да здравствует ясное будущее. Будущее, что стоит перед ним. Ангел. Настоящий, живой ангел. Что нужно сделать, чтобы ее заслужить? Первый шаг - нет, гигантский скачок - в нужном направлении уже сделан: он разрешил себе поверить, что добьется ее. Роберт впитывал в себя ее улыбку, чувствуя, что ничтожное сердце, которое он готов был вырвать ради нее из груди, вот-вот лопнет от эмоций. Рука сама собой потянулась к заманчивой ямочке.
- Анжела... Я так мечтаю вас нарисовать. Соглашайтесь.
- Нарисовать? Меня? - Она отшатнулась. Предложи он ей перепихнуться по-быстрому прямо здесь, на музейном полу, шок, пожалуй, был бы меньшим. Идиот. Без предупреждения, без подготовки - хочу нарисовать, и все тут. До чего же бестактно прозвучала для нее эта просьба. Показал картину - и прошу стать моей моделью. Полный идиот. А если у нее кто-то есть? Свой, так сказать, ангел-хранитель, который в эту самую минуту ждет ее возвращения? Правда, до сих пор она ни о чем таком не заводила речь... и что с того?
- Простите, - сказал Роберт. - Я поторопился, верно? Не знаю, что на меня нашло. Я уже давно забросил рисование. Да у вас и времени наверняка не нашлось бы, даже если вы и свободны... Я имею в виду... у вас кто-нибудь есть?
Улыбка исчезла. Солнце скрылось за грозовой тучей, и не в его силах было вернуть живительный свет, но и прикусить язык тоже было не в его силах.
- Не думаю, что вы свободны. Наверное, с кем-то связаны. Наверняка...
- Связана?..
- Обещанием. Встречаетесь. Помолвлены?
- А. Д-да. В каком-то смысле. Можно и так сказать.
Конец истории. Шагай, Роберт, по проторенной дорожке, в тумане, как и прежде. Она не для тебя. Ангел, но чужой. И никогда не будет твоим. Лучшее, что ты можешь сделать, - прямо сейчас попрощаться и уползти в свою убогую берлогу. Кредит исчерпан, премьеры не будет. Вот и славно. Считай, тебе здорово повезло. Все возможности остались при тебе, а страданий она уже не доставит. Гип-гип-ура! Прощай, Анжела.
Он открыл рот, чтобы произнести последнюю фразу вслух.
- Анжела, позвольте мне все же нарисовать вас.
* * *
Ни в трапезной, ни в комнате отдыха Стива не было. В одном углу комнаты отдыха несколько человек сражались в лудо, остальные прилипли к телевизору. Анжелу всякий раз удивляла детская вера ее подопечных в реальность происходящего на экране. Они цапались и вместе страдали над перипетиями мыльных опер, защищая каждый своего любимого героя так, будто тот был по меньшей мере кузеном. Да что там сериалы - их и от рекламных роликов за уши не оттянешь. Вот и сейчас на ее вопрос о Стиве ни один не отреагировал; ни один и не подумал оторвать взгляд от рекламного красавчика, предлагающего "умопомрачительный диван абсолютно бесплатно, в рассрочку на четыре года", и длинноногой блондинки, приплясывающей на заднем плане.
- Кто-нибудь видел Стива? - спросила Анжела. Гигант-шотландец, неожиданно трезвый, выделывал кренделя ногами. Восторг и изумление:
- Ну твою мать. Задарма всучают. У них, видать, денег хоть жопой ешь.
- Я спрашиваю, видел кто-нибудь Стива? - повторила Анжела.
- Токо куда ж его сунешь. - Шотландец не отрывал глаз от экрана.