Анжела вздохнула и вышла из комнаты. В душе ее зрела догадка о том, где искать Стива, но признаваться в том не хотелось даже самой себе.
В глубине коридора Мэри Маргарет схлестнулась с экс-доктором Джорджем.
- Давай чайник. Немедленно - отдай - мне - эту - штуку. - Она попыталась выдернуть чайник у Джорджа, вцепившегося в любимую вещь мертвой хваткой. Тот был на грани истерики.
- Нечестивая женщина! - прогудел Джордж, но руки разжал.
Никто в приюте не мог устоять против матери-настоятельницы. Миг спустя за ней захлопнулась дверь кабинета, и Анжела, набравшись храбрости, осторожно стукнула по деревянной панели.
- Что? - громыхнуло изнутри.
С премерзким ощущением мелкой рыбешки, оказавшейся вблизи акулы, Анжела ступила через порог. Подождала, пока Мэри Маргарет что-то доцарапает на листке и поднимет глаза. Не дотрагиваясь до сигареты, торчащей из угла рта, та затянулась и глянула на Анжелу сквозь клубы белесого дыма:
- Ну?
- Вчера вечером я снова была в Музее Виктории и Альберта...
- Я погляжу, ты все никак по музеям не находишься. Ладно. Дальше-то что?
- Ну... Дело в том...
- Выкладывай свою хренотень и проваливай. Анжела как следует рассмотрела свои ботинки.
Набрала полную грудь воздуха. Скрестила пальцы за спиной. С красными пятнами на щеках поделать ничего не смогла. Открыла рот и как в бездну прыгнула:
- Я подумала, нельзя ли мне ненадолго отлучаться по воскресеньям.
Ее полет в бездну остановила вскинутая рука Мэри Маргарет. Молчание, что последовало за этим жестом, можно было увидеть. И потрогать.
- По воскресеньям, значит? Хм-м. И как только это мне самой в голову не пришло? Мудро, мудро. В монахини собралась, да? Но воскресенья тебе отдай? Что ж, ладно. Получи. А на что, позвольте полюбопытствовать, тебе понадобились выходные дни?
- Понимаете... в музее по воскресеньям проводятся занятия по живописи. Точнее, лекции по истории живописи. Мне бы хотелось послушать. Если вы, конечно, не против. А по утрам я буду здесь и все-все сделаю.
Мэри Маргарет откинулась на спинку кресла, пару раз затянулась и выпустила струйку дыма с другой стороны рта. Анжела ждала, переминаясь с ноги на ногу и не смея встретиться с ней взглядом.
- Так-так. - Матушка глубокомысленно прикрыла один глаз. - Лекции. По истории. Искусства. Угу. Потянуло, значит, ни с того ни с сего. Стоишь ты, значит, в музее - и вдруг - бац! - как обухом по голове, верно? Объявление насчет лекций где висело, на доске у входа? И что ж там, милочка, значилось? "Если по воскресеньям вы подыхаете от безделья - приходите к нам, мы вас займем историей искусства"? Что-то вроде этого, сестра? Угу. Ясно.
- Я всю жизнь об этом мечтала. С детства, - жалко сказала Анжела.
- Интересно, до или после того, как размечталась стать монахиней? Полагаю, после. В таком случае тебе, может быть, следует отказаться от первой мечты и заделаться Леонардо да Винчи? Анжела - да - Винчи. Неплохо.
- Я не собираюсь рисовать, - сцепив зубы, сказала Анжела. - Я хочу что-нибудь узнать о живописи. Только и всего.
- То же самое ты могла бы сказать и о монашестве. Считай, я этого не говорила. - Мэри Маргарет ткнула окурок в пепельницу и снова нырнула в груду бумаг на столе.
- И все-таки... Можно? - Будь проклят этот плаксивый тон имени тетушки Брайди.
- Можно - не можно. Убирайся. Не смею разрушать детские мечты. - Она выразительно мотнула головой в сторону двери. - Ах да! Минутку, сестра. Не по душе мне этот юнец Стив. Утром заметила, как он шнырял у дверей женского приюта. С ним что-то не то. Где он сейчас?
- В комнате отдыха, телевизор смотрит. Тихий.
- Да? Глаз с него не спускать. Убирайся.
Анжела и убралась, чувствуя, как на глазах закипают злые слезы. Сестра Кармел прошмыгнула было мимо, но, взглянув на лицо Анжелы, остановилась.
- Милая?
- Она меня ненавидит. Ненавидит. - Первая слезинка соскочила с ресниц.
- Нет-нет, милая. Этого не может быть. - Кармел откровенно расстроилась.
- Почему она тогда на меня нападает? Мимо не может пройти, чтобы какую-нибудь гадость не сказать. Я же все делаю, правда? Работаю с утра и до ночи. А что в ответ? Ругань, ругань, ругань.
- Такая уж она есть, милая. Выросла матушка в деревне. Это потом ее семья переехала поближе к Лондону. То-то и оно. А за что она тебя сегодня?
- Я хочу слушать лекции по истории живописи. Искусство, мне нравится.
- Конечно.
- А она издевается. Что тут плохого, если я хочу побольше узнать о живописи?
- Конечно, ничего.
- Вот именно. - Анжела смахнула очередную слезу. - Я тоже так думаю. Разве это грех?
- Упаси Боже!
- Абсолютно невинное желание, правда?
- Конечно, милая.
- Учиться не вредно. Нет! Нужно учиться, иначе не сможем помогать людям.
Философствования Анжелы зацепили сестру Кармел. Она задумалась, прижав к губам сухонький палец. Вторая рука утонула в кармане платья, вынырнула с пакетом леденцов и потянулась к Анжеле. Рябь озабоченных морщин взволновала лоб. Кармел что-то всерьез взвешивала, дискутируя - судя по кивкам и качанию головой - сама с собой. Наконец решилась:
- А я ведь, милая, даже среднюю школу не закончила. Ой, сколько работы было на ферме - страшно вспомнить. Ну я и сказала маме, что дальше учиться не пойду, лучше дома останусь. Помогать. Мама, упокой Господь ее душу, очень обрадовалась. Потом она преставилась, а я на другой день собрала сумочку синенькую, помнится, такую - и пошла себе за две мили в монастырь. Оттуда уж меня сюда прислали. И вот что я думаю, сестра. Правильно ты говоришь. Наверное, нужно было школу-то закончить. Да что теперь говорить. Мне-то поздно, а тебе в самый раз.
Кармел потрепала Анжелу по руке - держись, милая, - и ушла по своим делам, энергично перекатывая леденец во рту, что означало крайнюю степень задумчивости. Анжеле осталось лишь терзаться чувством вины. Сестра Кармел существо добрейшее и бесхитростнейшее. Каждое утро она просыпается с единственной целью - помочь обездоленным. День-деньской трудится, не думая ни об образовании, ни о своих мотивах - ясных, как слеза ребенка. Если на свете существует альтруизм в чистом виде, то сестра Кармел - его воплощение.
Но Анжелу, как ни крути, она втоптала в грязь вместе с ее хитроумным планом. История искусства, ха! Да она в художественной галерее ни разу в жизни не была. И не собиралась, если уж на то пошло. Тетки как полоумные на все лады крыли в мозгу ее двуличие. Брайди, само собой, громче всех: "Ах так! Держать не будем. Собралась к своему красавчику? С его двумя детьми от неизвестной матери, на которой он даже не захотел жениться? Очень удобно. Заглядывает небось, когда на ум взбредет, - и никаких хлопот. Хочет тебя нарисовать? На-ри-со-вать? Ее, поди, он тоже рисовал. Еще двух детишек нарисует - и был таков. Портрет в чем мать родила, да? Ах, речь не заходила! Еще зайдет, будь спокойна. Ликуй, пока можешь. Взгляд его вспоминай. Карий. Которым он тебя пожирает. Давай, давай, радуйся жизни.
Живопись тебя интересует? Что ж ты ему всю правду о себе не выдала?"
Правду о себе. А что я такое? Анжела вышла на свежий воздух, оставив брюзжание Брайди пылиться в приютском коридоре. Тетка, как всегда, преувеличивает. С толку сбивает. Ну было, было. Легкий флирт был - что с того? И в нем что-то такое... Боже, как же с ним интересно. Вспомнишь легенду о феях и стеклянной чаше - сердце поет. А как он умеет слушать. Голова набок, морщинки от уголков глаз разбегутся... Весь обратный путь в метро он расспрашивал о тетушках и дяде Майки - да так тепло, так участливо. Ни разу не дал понять, что вся ее семья и она вместе с ними - кучка идиотов. Хочет нарисовать ее портрет. И что в этом дурного? Ровным счетом ничего. Разве что для тех, у кого одно дурное на уме. И вообще... По воскресеньям здесь так скучно. Нехорошо, конечно, что желудок у нее переворачивается при одной мысли о нем. И сердце подпрыгивает. С другой стороны, приятно. Почему бы не считать Роберта и его просьбу о портрете испытанием? Последним испытанием? Выдержит - станет монахиней. Все очень просто.
Анжела поглубже засунула руки в карманы и, присвистывая, двинулась по тротуару. Решение принято. На сердце у нее было легко и спокойно.