Исхоженная тропинка вдоль реки навела на мысль, что он мог случайно проглядеть Анжелу. Отвернулся, скажем, не вовремя. Или к киоску отошел за газетой. Вполне вероятно. А она сидит на причале, вне себя от нетерпения. Роберт перешел на бег. На последнем отрезке пути он почти летел, чувствуя себя Икаром. Причал был пуст. Картина требовала внимания, но у него душа не лежала к работе. Стало ясно - Анжела не придет. Роберт решил дать ей еще часа два. На всякий случай. Ну а если не появится - что ж, так тому и быть. В конце концов, ему есть чем заняться. К первым наброскам портрета Аниты нужно присмотреться. Вчера она, как обычно, привела девочек и напомнила, что ее портрет на очереди. Портрет Тэмми и Несси практически готов. Роберт слегка сплутовал с дергающимся веком Несси, изобразив оба глаза одинаковыми, чем сама модель хвасталась бы беспрестанно, если бы Роберту не удавалось всякий раз отвлекать ее внимание.
Неделей он был, по большому счету, доволен, как, впрочем, и жизнью в целом. Вновь взял кисти в руки. Работа над викторианским полотном шла как по маслу. Бонни оставила его в покое. Ну не приехала Анжела - невелика беда. Портрет можно закончить и без нее.
Роберт опустился в кресло, пристроил ноющую челюсть в ладони и уставился на ямочку, дразнившую его с портрета Анжелы. Не увидятся они никогда - и что с того? Вчера в супермаркете он думал по-другому.
Попрощавшись с Анитой и девочками, он отправился в магазин за продуктами для сегодняшнего ужина с Анжелой. Представлял, как усадит ее на палубе за стол. Вышитая скатерть, бутылка хорошего вина, жареные ребрышки. Вместо лимонного торта, на который уже нет времени, всегда можно купить свежую клубнику. Пусть почувствует, как он благодарен за потраченные на него воскресные дни. Роберт даже тост обдумал. Никаких интимных намеков. Все силы направить на то, чтобы она чувствовала себя спокойно и приезжала с легким сердцем. Если слова в глотке не застрянут, можно подбросить вопрос насчет ее приятеля, Что за человек? Вот как? Очень рад за вас. Повезло парню. Не будем больше о нем.
На эту пару он наткнулся, когда уложил в нагруженную тележку лукошко с клубникой и двинулся к кассе. Здоровяк с голыми бицепсами, сплошь в татуировке, выступил из-за угла, волоча на спине мальчишку лет восьми. Поначалу все выглядело довольно безобидно. Подумаешь, ребенок кричит. Но, присмотревшись, Роберт понял, что мальчику не до смеха. Он взвизгнул от боли и что было сил заколошматил по спине бугая. Роберт заглянул тому в лицо, узнал эти стеклянные глаза и издевательскую ухмылку десятков мистеров. Вспомнил, в какую жестокую пытку превращались игры с ними. Поборемся по-мужски? Так, ради смеха? То, что начиналось в шутку, заканчивалось дикой болью в плече и хрустом пальцев. Бонни так и осталась в неведении; свою власть мистеры демонстрировали в ее отсутствие. В детских глазах Роберт увидел отражение той бессильной ярости, что долгие годы бушевала в нем самом. Громила - определенно мистер, а не отец - упивался своей властью. То и дело покрикивал: если ты настоящий мужик - вырвешься. Мальчик зашелся криком, а бугай загоготал и с садистской ухмылкой сильнее сжал детское тело. Люди отворачивались, старались поскорее отойти, не рискуя связываться с гогочущей горой мяса. В магазинах каких только сцен не увидишь. Да и мальчишка наверняка психопат. Или вот-вот свихнется.
Роберт убеждал себя не вмешиваться. Этот урод не долго будет развлекаться. Знает он этих типов - выжмет из ребенка слезы, докажет свою силу и успокоится. Роберт шагнул вперед, ежась от звенящего в ушах детского вопля.
Анжела размазала бы клубнику по этой гнусной роже.
Не соображая, что делает, Роберт толкнул тележку и что было сил вдвинул ее в брюхо громилы. Тот взвыл от боли и сложился пополам, со свистом выдавливая воздух из легких. Мальчик оказался на полу, охнул, приходя в себя, и улыбнулся. Роберт стоял в проходе. Ноги сами рвались наутек, но он не мог позволить себе спастись бегством. Неандерталец держался за живот, рычал и фыркал, как застоявшийся жеребец. Когда он выкинул вперед кулак, у Роберта хватило времени лишь на одну мысль.
Да. Он отчаянно и безнадежно влюблен в Анжелу.
Вот и все, что смог выдать его мозг. Причем неоднократно. Повторяя снова и снова. Все та же испорченная пластинка звучала в голове даже сейчас, когда Роберт пытался сочинить собственную мантру. Что-нибудь в духе "се ля ви". Пусть даже затасканное, вроде "не бывает обретений без потерь". Без Анжелы он не вернулся бы к рисунку... и прочее, и прочее. Господи, да что угодно сойдет, лишь бы прикрыть правду: он безнадежно влюблен в женщину, которую больше никогда не увидит. Увы. Тоскливый мотив перебивал все мысли, и заглушить его не было никакой возможности.
Уверовал. Уверовал, идиот, что воскресенья с ней будут длиться вечно. Ошибка номер один. Уверовал в собственные силы, понадеялся, что сумеет закрыть сердце на замок. Ошибка номер два, глобальная. Номер три? Не запихнул ее в спальню, не запер на замок и не вышвырнул ключ в реку, чтобы оставить рядом с собой навсегда.
От скрипа дверной ручки Роберт чуть из кресла не выпал. Повернулся, чтобы выложить ей всю правду. Попробует сбежать - догонит, посадит под замок и будет держать до тех пор, пока она его не полюбит. Позовет гипнотизера, если понадобится. Не поможет гипнотизер - сгодится и анестезиолог, чтобы отключить сознание. Он готов на любые крайности. Бонни вызовет на подмогу, если исчерпает все средства. Сердце у него колотилось с немилосердной частотой.
Это был Питер. Он по-совиному покрутил головой, оглядывая комнату:
- Анжелы нет?
- Нет.
- Не возражаешь, если составлю тебе компанию?
- Возражаю.
- И кто же тебя так довел?
- Уйди, Питер.
Питер рассмеялся. Отличная шутка.
- Она не придет. Правильно?
Какого черта он улыбается? И какого черта у него так блестят глаза? И какого черта... Что, черт возьми, их связывало все эти годы?
- Нет, не придет. Сегодня, - с нажимом добавил Роберт.
Питер внимательно изучал его.
- Что у тебя с подбородком?
- Порезался, когда брился. И оставь в покое мой подбородок, будь он проклят. Если не возражаешь, я бы занялся делами. Потом загляну, если получится. По дороге домой.
- Не получится, - ядовито сказал Питер. - Только и слышишь от тебя потом, потом. А потом не наступает. Уже начал? - Шагнув к столу, он по-хозяйски небрежно перебрал наброски. - Глаза одинаковыми сделай, хорошо? Она нынче не в духе. Гормоны и все такое. Перебор с эмоциями.
- Мне она кажется вполне счастливой.
- Неужели? - Улыбка Питера, раздвинув толстые губы, до глаз не добралась. - Выходит, в следующее воскресенье Анжела, как всегда, будет здесь?
- Тебе-то что?
- Прости. Уже и спросить нельзя? Хотел пригласить ее на обед, раз уж тебя не заманишь к нам.
- У нее мало времени. У меня, кстати, тоже. Прошу прощения, Питер...
Питер заморгал. Пожалев о собственной грубости, Роберт выискивал способ выкрутиться из некрасивой ситуации. Питер и в самом деле ни при чем.
- Послушай. В следующее воскресенье я у нее обязательно спрошу насчет обеда, хорошо?
Питер молчал. И моргал. Потом дернулся к двери.
- Отлично. Вернется, значит. Рад за тебя. - Он лживо и зло хохотнул. Не чета, выходит, мистеру Филдингу.
Стукнула дверь. Тишина. Опустошенный, Роберт рухнул обратно в кресло. Серые глаза Анжелы подмигивали ему с холста. Садистски, надо отметить, подмигивали.
* * *
Святому отцу дали отбой, а доктор, покидая дом, заявил, что не поверил бы в подобные темпы выздоровления, если бы не видел своими глазами. Еще несколько дней назад он мог бы поклясться, что Брайди не переживет и ночи. Теперь почти уверен, что впереди у нее еще сотни ночей. Анжеле показалось, что мать это известие не слишком вдохновило, однако Бина, как всегда, смолчала и вернулась к работе. Похоже, жариться в чистилище Брайди не желала и решила отложить встречу с Создателем до тех пор, пока не будет уверена, что финишная прямая выведет ее к вратам рая.