- Теперь знаю, - вздохнула я, - у нас есть что-нибудь съестное?
- Эклеры будешь? – сняла пальто Анфиса Сергеевна.
- Конечно, буду, - обрадовалась я, - и кофе.
- Пойдёмте, молодой человек, - кивнула она Диме, - сделаю тебе
бутерброд с аджикой.
- Спасибо, не откажусь, - ответил Дима, и пошёл за ней, а я, скинув сапожки, побежала в комнату.
Я, конечно, пройдусь с Кристинкой по парижским бутикам, и накуплю всякой красоты, но одежда мне всё равно нужна.
Вот это чёрное платье миди, коктейльное, подойдёт. Оно скромное, и элегантное. Так, красное, фиолетовое, и достаточно, теперь туфли, дамские сумочки... Пару деловых костюмов...
Закинув вещи в клетчатый чемоданчик, я взяла в кабинете бумаги, и потрепала Манечку по шёрстке.
Кошка муркнула, остальные тоже потянулись ко мне, и я, погладив всех, и, сложив бумаги и ноутбук в сумку, пошла на кухню, где Дима в это время уплетал острые бутерброды.
Анфиса Сергеевна готовит бутерброды не хуже, чем датский
шеф-повар. Бутерброд – это национальное блюдо Дании, и хлеба там грамм, а начинки гора. Поэтому их порой приходится есть ножом и вилкой.
А я налила себе в чашку кофе, и взяла домашние эклеры.
- Я сейчас улетаю, дела в Париже, - сказала я, хлебнув кофе, - с Максом полный порядок.
- Да, Генрих уже звонил, - кивнула Анфиса Сергеевна, - просил передать, чтобы ты не забыла о поездке.
- Забудешь тут!
- Всем привет! – услышали мы громкое, - Ирка, дура, повесь пальто. Где моя дочь? – и маменька вбежала на кухню, - а, ты тут. Ты мне срочно нужна!
- Зачем? – спросила я, пригубив кофе.
- У меня освободилось место в магазине, и я хочу предложить тебе поставить там филиал твоего итальянского комплекса. Что скажешь?
- Идея, вообщем, неплохая, - задумалась я.
- Да, - кивнул Дима, одновременно поглощая бутерброд, - это интересная мысль. Ведь у вас там и раньше было кафе, Марьяна Георгиевна?
- Да, но его владелец закрыл свой бизнес, и уехал, - ответила маменька, наливая себе кофе, - он оставил там всё, столики, стулья, оборудование. Остаётся только народ нанять.
- А захочет ли он отдать оборудование? – засомневалась я, - или он тебе его продал?
- Оставил в качестве компенсации за аренду, мы с ним обо всём заранее договорились. Так как?
- Да я не против, - улыбнулась я, - кафе с итальянскими десертами, впрочем, можно и пиццу с макаронами подавать. Отличная мысль. Я сейчас улетаю в Париж, но заодно пройдусь по вакансиям итальянских кондитеров.
- Значит, замётано, - обрадовалась маман, и в этот момент мы услышали дикий грохот, и крик.
- Немедленно уходите! – вскричала Ирочка, - я сейчас милицию вызову! Это взлом!
- Я тебе сейчас устрою взлом! – и у меня волосы на голове зашевелились, потому что это был голос Ларисы Сатаневич, - где твоя хозяйка?
- Она давно уехала, - воскликнула Ира, - в Париж улетела!
Вернётся нескоро!
- А ну не ври! Я за ней следила на машине её мужа! Выходи, шалава! – и через минуту Лариса ворвалась на кухню, - значит, кофий попиваешь? – упёрла она руки в то место, где у людей обычно бывает талия, - порезвилась с моим мужем, потом дочку мою в ящике морга заперла, а теперь пирожные лопает!
- С точностью наоборот, - иезуитски улыбнулась я, откусив от эклера, - сначала заперла, а потом пошутила. И с вашим мужем я никогда не спала, свой есть. А вы не подсовывайте свою дочурку замужним мужчинам! Ладно, Макс устойчивым оказался, в меня влюбленным по уши. А то, если б изменил, я бы с вашей Варвары скальп сняла, голову обоим проломила бы сковородкой. Со мной лучше не связываться!
- Думаешь, что ты такая уж краса несказанная? – прищурилась Лариса.
- Мне некогда об этом думать, - ухмыльнулась я, и кивнула на букеты вокруг, - меня мужчины в этом заверяют.
- Ах, мужчины заверяют! – побагровела Лариса, схватила вазу с розами, и стеклянный сосуд с колючими стеблями полетел в меня.
Взвизгнув, я едва успела пригнуться, и ваза угодила прямо в шкафчик с посудой. Стеклянные дверцы, посуда, стоявшая внутри, всё это окатило нас дождём осколков.
К счастью, только окатило, и, в основном керамикой, не принеся вреда.
- А ну прекрати оскорблять мою дочь! – заорала маменька, и с чувством плеснула ей в лицо кофе, - и, тем более, руки распускать! Корова эфиопская!
- Да ты, мымра крашеная, совсем офигела! – взвыла Лариса, и схватила маменьку за волосы.
Вот тут я не выдержала, и вылила Сатаневич на голову кастрюлю позавчерашнего борща, который терпеть не могу.
Ничего, пусть Иван Николаевич рыбный суп ест!
Рыба постнее, чем борщ на свинине.
Лариса поехала ногами на варёной капусте, выпустила маменьку, и, проехав, как на коньках, впечаталась носом в шкаф.
- Шалава! Проститутка! Подстилка! – кричала Лариса, и стала
метать в меня посуду, я опрометью кинулась в гостиную, она
за мной, Дима за ней.
Анфиса Сергеевна в ужасе стояла, приложив руки к груди, маменька орала, используя самые необычные обороты речи, а Дима попытался скрутить Ларису.
Но не тут-то было!
Когда он уже почти остановил её, в руках женщины оказался пистолет, сильно подозреваю, что табельное Андрея, и она пальнула сначала в потолок, а потом в бар.
Я с визгом прыгнула за барную стойку, чувствуя, как мне за шею течёт коллекционный коньяк, и тут мне на помощь пришли кошки.
Манька кинулась на голову Ларисы, та опять выстрелила,
Маус, вспрыгнув на гардину, тоже сиганул на женщину.
У Кляксича подобный фокус не прошёл, он когтями проехался по занавескам, превратив их в лапшу, а пекинесиха и мопс сделали дружный подкат, и женщина оказалась на полу, плюс ко всему, прибежали Жека, полуалабай, и Камилла, пудель.
Обе угрожающе зарычали, и Дима, перегнувшись через стойку, воскликнул:
- Выбирайся, она обездвижена, - и я, поднявшись, увидела, что собаки держат Ларису в тисках.
- Развела бешеный зоосад! – прошипела она, - перестрелять этих уродов! Первым этого, складчатого, - кивнула она на Себастьяна, а мопс жалобно заскулил.
- Мои собаки очень умные! – рявкнула я, - свою хозяйку защищают!
- Всем стоять на своих местах! – вбежали десантники, и милиция.
- Господи! – воскликнул молоденький участковый, - что тут у вас произошло?
- Просто заходил Тимошка, поиграли мы немножко, - язвительно фыркнула я, вспомнив фразу из мультика, - заберите эту нарушительницу, - кивнула я на Ларису, - если можно, на пятнадцать суток.
- Протокол надо составить.
- Мне некогда, - вздохнула я, - Париж ждёт!
- Это долго не займёт, - воскликнул участковый, оглядывая царящий бедлам, - так, я смотрю, тут оружие. Нападение с применением огнестрельного. Это уже срок.
- Какой ещё срок? – посерела Лариса, - за что? За эту курву? – кивнула она на меня, - она, значит, моего мужа отбивает, а мне срок? Да что ж это такое в стране делается!
- Спокойно, гражданочка, - воскликнул участковый, - а что вы хотели? Врываетесь в дом, размахиваете оружием, пытаетесь пристрелить любовницу мужа...
- Да не любовница я её мужа! – взвыла я, - и никогда ею не была!
- Сука! – рявкнула Лариса, а я посмотрела на участкового:
- Слушайте, оформите всё без оружия. Просто хулиганство на почве ревности, и две недели в камере.
- Не смей меня жалеть! – заорала Лариса, - слышишь? Решила меня унизить своей жалостью? – а я захлопала ресницами.
Унизить жалостью?! Ну, не дура ли?
- Унизить жалостью? – переспросила я, - первый раз слышу, что жалость унижает! Жалость возвышает! И это в том случае, если человек способен пересмотреть свои приоритеты!
- А если не способен? – заинтересовался участковый.
- Тогда он просто дурак! – улыбнулась я.
Лариса затопала ногами, и стала материться. Я демонстративно зажала уши, и конвой запихнул склочную бабу в машину.