– Так вот, как-то я обратила внимание, что Майкл на меня пристально смотрит… ну, не как обычно. Однажды, когда мы были одни, дядя Роджер сказал мне: «А что, если ты выйдешь замуж за Майкла? Ты уже взрослая, тебе шестнадцать лет, кончаешь школу. Вполне можешь стать женой». Меня как громом оглушило: «Дядя, но он же старик!» Дядя Роджер засмеялся: «Тридцать шесть лет? Самый прекрасный возраст. Он будет любить тебя по-настоящему… Ну выйдешь ты за Стива. Через год-два разойдетесь, поверь мне. Знаю я эти романтические браки слюнявой молодежи. А Майкл – то, что надо! Будет оберегать от жизненных невзгод. Поверь мне – брак будет удачным. А твой отказ погубит Майкла». Я же думала о Стиве – ведь я была влюблена в него, и слова Роджера мне казались бредом. Однако с тех пор я начала присматриваться к Майклу внимательней. И я поняла, что очень нравлюсь ему, а мой отказ и вправду может погубить его, он так много пережил, бедняга… Как-то мы отправились удить рыбу вдвоем – я и Майкл. Тогда-то, в лодке, Майкл и признался мне в любви, предложил стать его женой. Он был смертельно бледен, черные глаза его горели. Мне показалось, что откажи я ему сейчас – и он утопится. Я согласилась. Могла ли я поступить иначе?
Бекки нервно ходила по затемненной комнате в своем атласном светлом халате. Казалось, по гостиной скользит привидение. Голос ее звучал необычно, с какой-то хрипотой… «Как она переживает, – подумала Кэти. – Прошло столько лет, а она все не может забыть. Дура я такая, пристала к бабушке со своим любопытством… »
– Ой, Бекки! А как же Стив?! Ты сказала ему? – не справилась с собой Кэти.
– Да. Как раз Стив приехал на каникулы… Я все рассказала. Стив долго глядел на меня, потом побежал. В тот же вечер его вытащили из петли. А я с Майклом уехала в Северную Дакоту… Вот и все про Стива.
– Ты его больше не встречала?
– Нет.
– И не жалела, что вышла за Майкла?
– Ты ведь помнишь дедушку. Разве я могла жалеть?
Кэти молчала… Ей казалось, что Бекки что-то недоговаривает. Самое важное. Конечно, история Стива печальна, но Бекки что-то скрывает…
С тех пор эта недоговоренность, эта тайна преследовала Кэти. Сдерживала ее от откровения даже с самыми близкими подругами, которых всегда волновала судьба красавицы Бекки, как и всех в тихом и уснувшем Спрингфильде.
Тина положила ладонь на плечо своей лучшей подруги Кэти.
– Так и будешь молчать? Сколько можно ждать? – нетерпеливо проговорила Тина. – Я ведь жду. Расскажи, наконец, о своей загадочной Бекки.
Кэти отвела от лица руку, повернулась к подруге и произнесла вяло:
– Знаешь… Ничего не могу вспомнить. Память как отшибло!
– Вот еще! – чуть ли не заплакала Тина. – Как тебе не стыдно?
Кэти вздохнула.
– Давай договоримся – ты приедешь ко мне в гости, в Нью-Йорк. И я тебе все-все расскажу.
– Когда это будет! – разочарованно протянула Тина.
– А ты постарайся как можно быстрей… Хотя бы месяца через три, а, Тина?..
… Не прошло и трех месяцев, как огромный черно-серый автобус, покрытый пылью долгой дороги, причалил к гейту Центрального бас-терминала, что хищным зубом надкусил угол 42-й стрит и 7-й авеню.
Тина поднялась на онемевших от долгого сидения ногах и стянула с полки сумку.
Выйдя из автобуса, она очутилась в крепких объятиях Кэти. Тина отступила на шаг, с восхищением оглядывая подругу. Вместо круглолицей, веснушчатой девчонки с двумя русыми косицами перед ней стояла стройная блондинка в элегантном костюме. Чудеса и только!
– Умница, вот умница, что приехала! – смеялась Кэти. – Я мчалась сюда и сомневалась – вдруг ты передумала?! – Кэти льстило изумление подруги.
– А-а… Соскучилась, – и Тина была счастлива. – Ну, Кэти… ты, оказывается, просто красавица. Вся в свою бабушку Бекки.
– Еще бы! Одна порода, – Кэти отметила про себя, что Тина надела подаренный ею свитер.
После короткого сопротивления Кэти перехватила у своей гостьи сумку и подруги направились к стоянке.
– Это твоя машина? – восхищенно пролепетала Тина. Кэти по-хозяйски поставила сумку на капот голубого «линкольна» и стала рыться в сумочке, разыскивая ключи, – чего отвечать, и так ясно, что это ее машина…
Поначалу Кэти хотела сразить подругу своим шоферским мастерством, но когда на повороте их чуть было не подрезал красный «бьюик», Кэти присмирела и вела уже свой «линкольн» осторожно, внимательно следя за дорогой.
Тина вертела головой. Она впервые попала в Нью-Йорк…
– Подожди, ты еще не такое увидишь, – снисходительно приговаривала Кэти.
Они весело болтали. Кэти все допытывалась о друзьях, оставленных в Спрингфильде. Тина отвечала охотно, подробно, она готовилась к этому, зная добрую душу Кэти…
Им повезло. Какой-то джип, подмигивая поворотным сигналом, отваливал от тротуара, и Кэти мгновенно заняла его место.
– Такое бывает раз в жизни, – засмеялась Кэти, – чтобы припарковаться у самого кафе.
– Я не хочу есть, – произнесла Тина.
– Думаешь, я хочу? – ответила Кэти. – Так принято… Я обожаю это кафе. Вечером тут не протолкнуться, сплошь студенты. У меня есть любимый столик.
У окна, рядом с пышной пальмой, скучал мраморный овальный столик с двумя добрыми широкими креслами. Желто-зеленый попугайчик косил красным глазом из-за серебристых прутьев клетки.
– Привет, Антони! – поздоровалась с попугаем Кэти.
– Антони? – Тина засмеялась. – Что-то знакомое…
– Это второй муж Бекки… Он чем-то напоминает мне этого попугая. То ли мыслями, то ли ярким своим барахлом…
– А как поживает его родственница? Помнишь, ты рассказывала, что она даже хотела покончить с собой, помнишь?
– А… Ширли? – отозвалась Кэти и добавил: – Она вовсе и не родственница Антони.
– Как не родственница? – подозрительно заметила Тина. – Ты мне сама говорила…
– Говорила. А теперь я узнала такое про нее… Кстати, мы с Ширли часто приходим в это кафе…
– Ты с ней дружишь? – не без ревности спросила Тина.
– Как тебе сказать? Сама не знаю… Мне ее жалко.
– А что она тоже такая… как попугай?
– Что ты! – Кэти отодвинула кресло и вытянула ноги. – Хотя она похожа на птицу. Гладкие волосы, чуть удлиненный нос, глаза огромные, бархатные… Красивая… А мужчин ненавидит. При одной мысли о сексе ее тошнит.
– А тебя? – засмеялась Тина.
– И меня тоже, – охотно ответила Кэти. – Знаешь, мальчишки все какие-то идиоты. И прыщавые, противно.
Кэти заказала свой любимый фруктовый салат, два дринка и два пирожных «Манхэттен» – виртуозное сооружение из всякой вкуснятины. Тина одобрила. Она тут же принялась за пирожное, отодвинув в сторону салат.
Стеклянная стена кафе вбирала в себя кусок улицы. Тина таращила глаза и удивлялась. Сколько она слышала о Нью-Йорке, но увиденное ее ошарашило…
– Ну так что эта Ширли? – вспомнила Тина. – Она что, живет у вас?
– Нет, бабушка купила ей квартиру. Ширли живет одна. В детстве ее жизнь была сплошным кошмаром. И все из-за мужчин.
Глаза Тины разгорелись.
– Вот как? Расскажи, Кэти… Кстати, ты мне и о Бекки обещала рассказать, помнишь?
– Так ты же только что приехала. – Кэти покачала головой. – Ладно, я тебе расскажу о Ширли. Не знаю, с чего начать?
– Начни с самого начала, – посоветовала Тина.
– Как я сидела на диване?
– Давай. Как ты сидела на диване, – согласилась Тина.
– Ладно. Это было после моего возвращения из Парижа, месяц назад. Я тогда впервые увидела Ширли в аэропорту, до этого мы лишь перезванивались по телефону… Итак, мы приехали из аэропорта, пообедали и уединились в моей комнате… Как сейчас помню, я уютно свернулась калачиком на диване, а Ширли расположилась в кресле напротив…
А ВОТ И ШИРЛИ
…Ширли расположилась в кресле напротив. Она поглаживала пальцами подлокотник, не сводя с Кэти темных горячих глаз.