– Ходит твой Игорь в 24-ю квартиру. Уж месяц, чуть не каждое утро. Я, конечно, случайно в глазок увидела, не мое это дело. Собиралась тебе рассказать, да неловко как-то, скажут опять: «Савватеевна, сплетница старая!».
Светлане казалось, полыхнувшие перед глазами огненные пятна чернеют вместе с прихожей, лицом Савватеевны. Она с усилием улыбнулась и вышла на площадку. В глазке Савватеевны зависла тень.
«Пусть рассказывает, кому хочет!», – подумала Светлана и решительно позвонила в дверь разлучницы.
На порог, пошарив в замках, вышла опиравшаяся на трость пожилая женщина.
– Я с четвертого этажа, жена Игоря Михайловича, – бросила Светлана. – Он у вас сегодня был?
– Был, – заулыбалась женщина. – Как же! Вы уж его не ругайте, если б не Игорь, не знаю, что бы с внуком стало! Дочь-то моя, мать Максимки, в Италию на заработки уехала. Квартиру-то в долги купили, нужно каждый месяц деньги отдать. А дочка – медсестра в поликлинике. Вот и поехала сиделкой в богатую семью, куда-то под Рим, не помню как город называется, не выговорить мне. Максимке родители нужны. А где их взять? Учебу запустил. В школе все по-новомодному, оценки на сайт какой-то выкладывают, я ничего в этом не понимаю. Да у нас и компьютера-то нет! Случайно разговорилась с Игорем Михайловичем – помогал мне сумку до квартиры дотащить, а он и говорит: «Давайте я с вашим Максимом позанимаюсь. В литературе не силен, а физику, математику подтяну». Уж какой святой человек, коммунист прямо, сейчас ведь и нет таких! Ведь каждое утро с домашними заданиями внуку помогает. Дай бог ему и вам здоровья!
Сглатывая слезы, Светлана поднялась домой. Дождалась мужа и, ставя перед ним тарелку с солянкой, сказала:
– Игореша, а давай отдадим старый компьютер Максиму, у нас пыль собирает, а мальчику – нужен.
Игорь молча кивнул.
– Почему ты мне не говорил, что занимаешься с ребенком?
– Думал, будешь ругаться. Балкон не застеклен, плинтуса в спальной не сделаны, а он где-то бродит! – копируя голос жены, проворчал Игорь. – А Максима я до ума доведу, он после девятого класса в наш колледж пойдет, потом – в депо, электричество по физике у него хорошо идет.
– Электричество в трамвае главное, – согласилась Светлана. – Без электричества – какие звонки?
Лето хмельной любви
Небесная река плавной лентой тянулась между вершинами деревьев, почти смыкавших кроны над тенистой грунтовой дорогой. Мария осторожно объехала могучий склонившийся вяз. Кажется, он стоял здесь всю ее жизнь. Музыка в автомагнитоле сменилась громкой рекламой, и Мария рассеянно нажала на кнопку выключения. Наступила целительная тишина. А через мгновенье дорога вынырнула из лесополосы, и машина оказалась в пронизанном солнцем хмелевнике.
Хмель стоял зеленой стеной, его высокие заросли тянулись, казалось, до горизонта. Мария остановила машину, открыла дверь и задохнулась от жаркой волны переливающегося струями горячего воздуха, наполненного опьяняющим ароматом хмеля. Едва слышно звенели на слабом ветру туго натянутые проволочные струны шпалер, гудели насекомые, порхали птицы, а теплые золотисто-зеленые шишечки хмеля источали облака пряного запаха. Мария сорвала гроздь хмельных шишек, поднесла к лицу и вдохнула аромат, от которого хотелось застонать и – она сперва не могла вспомнить, почему? – заплакать.
То лето у бабушки, в большой станице на реке Кубань, начиналось безмятежно. Мария чуть не до полудня спала в прохладной спаленке с синими ставнями, а, поднявшись, обнаруживала в летней кухне огромные вареники с вишней, жареные кабачки, «конфеты» из засахаренной тыквы или абрикосы в сиропе – такие сладкие, что к столу слетались осы. Купание в зеленоватой воде, ленивое лежание на горячем берегу днем, вечером – с подружкой Олесей – в кино, и до полуночи в постели: книжки, журналы, дневник с замочком для наивных девчоночьих тайн.
– Спать пора! – сердилась бабушка. – Опять завтра до обеда будешь дрыхнуть?
– Бабушка, у меня каникулы!
– Каникулы у нее! Кто рано встает, тому Бог подает. Ведь уже и лениться лень! Вот, гляди, зашью тебе, как, бывало, бабка моя делала, хмеля в наволочку, чтоб, как солнце сядет, морило ко сну! По те-то года с дитями нянчиться некогда было. Чтоб крепче спали и хорошие сны видели, в подушку-то богородицину травку наложат – то чабрец, то душицу…
Но волшебную сон-траву, невесомые медовые шишечки, Мария вскоре принесла в дом сама – Олеся позвала поработать на уборке хмеля.
Зевая и ежась, к семи утра Мария пришла к месту сбора, и приступила к работе на делянке хмелевника весьма хмуро. Но уже к обеду не могла унять биение крови в висках и хмельное головокружение – но не от пьянящего запаха хмеля, а от любви.