Элизабет Бартон
Ангел является дважды
1
Улыбаясь своим мыслям, Аманда отодвинула двумя пальцами штору и выглянула на улицу. Нью-йоркские небоскребы утопали в багряном свете заходящего солнца. От игры приглушенных мягких лучей огромные оконные стекла и яркие огни вечерних витрин сливались воедино, напоминая открытую шкатулку с драгоценностями.
Аманда восхищалась ослепительными камнями, когда они украшали шеи, пальцы, уши, запястья других женщин, ее матери или сестры. Сама Аманда не носила дорогих безделушек, и за спиной четы Орбисон их младшую дочь называли эксцентричной и взбалмошной девчонкой. Но Аманду не заботили интриги, она вообще о них не догадывалась.
Окончив обучение в университете, Аманда стала врачом, и свободное от работы время проводила в сиротских домах и социальных центрах, помогая детям и старикам, либо в собачьем приюте, который открыла на свои деньги. Никто не верил, что Аманда – родная дочь владельца крупной компании по производству и продаже игрушек Джеральда Орбисона, и самой ей не по сердцу было носить за собой длинный и тяжелый шлейф известной фамилии. В будущем Аманда мечтала уехать от родителей и, взяв кредит, построить хоспис.
Аманда выключила торшер, прислушавшись к установившейся в доме тишине, мысленно пожелала доброй ночи всем своим близким и, конечно, ему. Тому, чьего имени она пока не знала, но знала, что однажды он выступит из темноты и полюбит не возвышающуюся за ней тень корпорации Орбисон, а ее саму.
Это были романтические грезы юной максималистки, но Аманда жила в Нью-Йорке, и жесткая расчетливость его нравов, увы, не позволяла и на секунду предположить, что ее мечты сбудутся.
– Первый выходной за три недели. – Рой Доллан зачеркнул в календаре еще один день – четвертое июля. – Как я мог проспать целый день?
Все, кто когда-нибудь служил в пожарной части Центрального округа Нью-Йорка, либо недолюбливали свою работу и выполняли ее спустя рукава, либо, отдавшись делу без остатка, превращались в изгоев в собственных семьях. И те, и другие были по-своему правы. На долю пожарных редко выпадали спокойные деньки, а жены требовали ласки и простенький букет хотя бы в день рождения.
Рой Доллан не обзавелся женой, хотя у него были удивительно зеленые глаза, правильные черты лица и классические пропорции фигуры. Ни одной мягкой линии в изломе бровей и сурово сложенных губах. Прямой взгляд из-под длинных мальчишеских ресниц не позволял заподозрить его в склонности к таким сентиментальным вещам, как поцелуи на ночном океанском пляже, подсунутые под дверь возлюбленной нежные послания и обручальное кольцо в бокале искрящегося шампанского.
Девушки из диспетчерской с вздохами провожали Роя Доллана, не скрывая томных взглядов и почитая за счастье подсмотреть, как он, сбросив рубашку с широких плеч, умывается после смены. Набирает в ладони ледяную влагу и поднимает их к своему разгоряченному лицу, и мускулы на его руках напрягаются, играя и сводя с ума несчастных барышень. Ни одна из них не добилась взаимности в неисчислимых попытках совратить Роя. Но не потому, что они были нехороши собой или слишком глупы.
Рой не был слепцом, и достоинства добивающихся его женщин видел, может быть, даже лучше других мужчин. Но ему нужна была особенная девушка – нежная и романтичная. Хотя Рой твердо знал, что не намерен поддаваться чему-либо мельче своей мечты, он все-таки в свои двадцать восемь не был одинок. Гленда Вайл, жена конгрессмена Джорджа Вайла, скучающая домохозяйка с шикарными огненными волосами и потрясающими ногами, была идеальной любовницей. Несмотря на разницу в возрасте – Гленде было тридцать три, – в ее обществе Рой нашел преходящее утешение.
Как и всегда, вечер выходного дня Рой планировал провести вместе с ней, рыжеволосой бестией. Он извлек из памяти телефона абонента «Глен» и нажал на «вызов».
Она ответила после первого же гудка.
– Гленда, это я, привет. Ты можешь говорить?
– Прости, я сейчас очень занята.
Рой удивился, откуда взялась эта непроницаемая твердость в ее голосе.
– Гленда, что-то случилось? – встревожился он.
– Нет, все в порядке. Мне пора идти.
Рой нахмурился, но все же спросил:
– Когда мы увидимся?
– Нам не нужно больше встречаться, – холодно сказала Гленда после долго молчания, и Рою показалось, что его будто накрыло снежной лавиной. – Не звони мне больше.
Неожиданно Рой услышал мужской голос и предположил, что он принадлежит мужу Гленды.
– Вот и умница, – сказал мужчина. – А теперь положи трубку.
До слуха Роя еще некоторое время доносилось какое-то мягкое шуршание. Очевидно, это трубка в безвольной руке Гленды скользила по платью.
Из трубки понеслись короткие гудки. Упершись рукой в оконную раму и невидяще глядя на улицу, Рой в ярости прошептал:
– Какой же я сукин сын!
Он винил только себя. Ведь это он должен был думать за двоих, чтобы сохранить достоинство Гленды, но он не справился. Недаром мистер Вайл был политиком и к тому же демократом. Он легко подобрал ключик к строптивому характеру жены: или любовник – или образ жизни респектабельной дамы.
Так или иначе, это был выбор Гленды. А у Роя освободился вечер, и город манил его броской рекламой и шумом праздничных улиц.
Рой переоделся в джинсы и пуловер, застегнул куртку и сбежал вниз, легко касаясь перил длинными сильными пальцами.
Через два квартала находился бар, где круглосуточно работал спортивный канал и стояло четыре бильярдных стола для «американки». Постоянным клиентам бармен наливал спиртное в кредит. Рой не увлекался выпивкой, завсегдатаи бара знали его как виртуозного игрока на бильярде. Кем бы ни был его противник, Рой вгонял все шары в лузы всего за четыре хода. За это постоянство его прозвали Четверной король.
Сегодня играть не хотелось, после разговора с Глендой Рой ощущал болезненную слабость в руках и ногах. Подумал о текиле, и теплая волна прокатилась по его телу. Нет, он не станет напиваться из-за Гленды. Любил ли он когда-нибудь эту женщину, мечтал ли о большем, чем короткие двухчасовые встречи в дешевом номере придорожного мотеля, где никто не просит предъявить документы и не задает лишних вопросов?
Больше года продолжалась их тайная связь, но после каждого свидания, запирая за собой дверь номера, Рой обещал себе, что эта встреча была последней и он больше не откликнется на призыв Гленды. Брезгливость подкатывала к горлу, когда он думал о том, что еще пять минут назад Гленда лежала в постели с ним, а уже ночью будет в объятиях своего мужа. Гленда не терзалась совестью и не планировала развестись с мужем. Ее глубокий, сексуальный голос возникал на автоответчике Роя всегда неожиданно, она изнывала от любовной тоски и нашептывала в трубку время и место встречи. Обычно свидания приходились на середину дня. Лишь дважды за год Гленда провела с Роем целую ночь.
– Не обижайся, Рой, – сказала она в тот самый первый раз, когда он пригласил ее в свою квартиру, – но я не хочу привязываться к твоему дому. Твоя рубашка, твоя постель, твои запахи. Сентиментальность слишком дорого обходится женщинам.
И как ни стремился Рой сломать выстроенную Глендой стену, она меняла тему разговора либо разыгрывала страх перед ревнивым мужем. Конгрессмен Вайл не ревновал Гленду к другим мужчинам, потому что хранил верность и был предан другой: политика была его единственной настоящей любовью.
– Почему ты вышла за него? – спросил однажды Рой.
Гленда повернула к нему улыбающееся лицо. Мокрые после душа волосы упали на лоб, и две капельки одна за другой скатились по груди.
– Мой милый Рой, – сказала Гленда с видом умудренной жизнью женщины, – выбирая между физическими и финансовыми импотентами, я предпочитаю первых. Свои провалы в постели Джордж компенсирует бриллиантами и мехами. Спроси любую женщину и узнаешь, что роскошь возбуждает нас сильнее, чем мускулистое тело и бешеный секс.