– Мама, там писали, как зовут эту девушку?
– Разумеется! Как бы они об этом забыли, если это дочка погибших Орбисонов Аманда! Если этого парня найдут, газетчики сделают из него национального героя и он станет очень богатым человеком. Орбисоны невероятно богаты, – подчеркнула она. – А ты не видел его?
– Кого? – рассеянно спросил Рой, думавший о своем.
– Ты стал таким непонятливым! Ну парня, который спас девушку?
– Нет, мама, – солгал Рой.
Она еще долго говорила, пересказывая почерпнутые из газет подробности пожара. Затем перешла на свою вредную соседку, которая в отместку за проделки старого кота миссис Доллан перекусила щипцами цепь на ее велосипеде. Перекушенная цепь, искаженное радостью отмщения лицо соседки, белое платье на безжизненном теле девушки газетными обрывками кружили в воздухе. Рой вдруг почувствовал, что сходит с ума.
– Извини, мама. Я должен идти. Я заеду к тебе завтра. Да, у меня все в порядке. Я тебя люблю.
Закончив разговор с матерью и поглядывая в окно, Рой поймал себя на том, что думает не о сломанном велосипеде, а о той девушке. Об Аманде. Да, благодаря матери он узнал ее имя. Воздушное, как пирожное, легкое, как тополиный пух.
Не горничная, не гостья, а родная дочь супругов Орбисон. Одна из богатейших невест Нью-Йорка. Рой увидел ее будто наяву – ее безупречный профиль, удивительный разрез глаз, нежные губы… Не доводилось ему встретить женщину столь красивую и столь влекущую. Смешно мечтать простому пожарному об абсолютно незнакомой и богатой девушке.
Что за резон влюбиться в прекрасную незнакомку? Рой стал жертвой эффекта Пигмалиона, когда творец влюбился в изваянную им статую. Так врач благоволит симпатичной страдающей пациентке, а пожарный – спасенной девушке. Осознав глупость ситуации, Рой усмехнулся и вычеркнул Аманду из памяти. Однако, улегшись в постель, он не мог не признаться себе, что вспоминает ее снова и снова.
5
Сквозь синие шторы пробивался вечерний свет. Аманда почувствовала, что кто-то вошел в затемненную комнату, где она то дремала, то приходила в себя. Она будто плыла в белой дымке, не испытывала ни волнения, ни страха. Это блаженное состояние давало ей желанный покой и изгоняло все сомнения, таившиеся где-то в самой глубине сознания.
– Мэнди! – Голос, нежный и такой знакомый, прозвучал у самого уха. – Мэнди, дорогая, ты проснулась!
Аманда обнаружила, что лежит с открытыми глазами, а вокруг расстилается густой, как молоко, туман. Чья-то прохладная сухая ладонь коснулась ее лба. Девушка заморгала, пытаясь рассмотреть склонившуюся над ней женщину. Понемногу окружающая обстановка начала проступать сквозь пелену. Большое окно с неплотно задернутыми синими шторами, хрустальная люстра, напоминающая шлейф водопада, высокий зеркальный шкаф-купе. Наконец блуждающий взгляд остановился на женской фигуре.
Прямо перед Амандой у кровати стояла молодая светловолосая женщина, с виду добрая и спокойная, как и ее голос. Аманда поморгала, приподнялась на локтях и узнала свою сестру.
– Где я? – чуть слышно спросила Аманда.
– Ты у меня дома, в спальне для гостей.
– Ты моя сестра, – неуверенно произнесла Аманда, – но я не могу вспомнить твоего имени. Как тебя зовут?
– Сьюзен. – Женщина мягко улыбнулась. – Это шок. Не беспокойся, скоро все вспомнишь. Я могу тебе помочь. Хочешь?
– Да.
Аманда посмотрела по сторонам. Мебель и обои были ей знакомы. Но первым, что она узнала в этой комнате, был запах духов. «Пятая авеню» – любимый аромат ее сестры. Возможно, по нему она и догадалась, кто пришел ее навестить.
– Сьюзи, случилось что-то плохое? У меня дурное предчувствие…
Сестра поджала тонкие губы и отвела глаза.
– В доме наших родителей был пожар, – сказала она, не глядя на Аманду. – Обрушилась крыша, и тебя зацепило балкой. Из-за ранения головы ты долго была без сознания.
– Я была в гостях у мамы с папой? – спросила Аманда, чувствуя, что сестра что-то недоговаривает. – Их тоже ранило?
– Их вытащили первыми, но…
Аманда вспыхнула от пронзившей ее ужасной мысли и рванулась с кровати. Острая боль сжала голову стальными тисками, она вскрикнула и повалилась обратно на пышную подушку.
– Тебе нельзя волноваться, Мэнди.
– Я не верю… Я не верю, что они погибли… – Сжавшись в комок, она вздрагивала от рыданий, чувствуя, как быстро намокает подушка под ее дрожащей щекой. – Моя мамочка, моя мамочка…
Сьюзен не могла оставить сестру, и поэтому ей оставалось только отойти к окну и переждать, пока Аманда успокоится. Она посмотрела на наручные золотые часики, было без четверти одиннадцать.
– Где же он? – пробормотала Сьюзен, нервно теребя край занавески. – Я же просила вернуться как можно раньше…
С улицы в комнату влетел веселый теплый ветер. Он пах летом, зеленью и немного пылью. Сьюзен не любила лето. Когда сады и парки наводнялись влюбленными парочками, она особенно остро чувствовала свое одиночество.
В память о неудачном замужестве ей остался дом в дорогом районе Нью-Йорка с прислугой и роскошной обстановкой. Но одиночество в этом огромном доме только сильнее уязвляло ее.
– Сколько я была без сознания? – глухо спросила Аманда.
– Двое суток. Ты почти все время бредила, звала какого-то ангела. Но Господь оставил нам тебя.
Аманда слабо улыбнулась. Значит, ангел не приснился ей, значит, он был, только теперь она очень устала, чтобы пытаться вспомнить свой сон.
– Я могу ходить?
– Да. Все кости целы, и ожогов нет, – украдкой поглядывая на часы, сказала Сьюзен. – Сразу после того, как забрала тебя из больницы, я позвонила папиному другу, доктору Грэгу Симпсону. Он сказал, что тебе здорово повезло.
– У меня голова перевязана. – Аманда осторожно ощупала руками голову, но попросить у сестры зеркало не решилась.
– Это еще на пару дней. Пока рана не затянется. Скажи, Мэнди, ты помнишь, как оказалась дома у мамы с папой?
– Нет. Все смешалось. Я помню, как мы с тобой были маленькими и гуляли в парке с мамой.
Сьюзен нахмурилась, и Аманда, уловив ее беспокойство, замолчала.
– Все, как предупреждал доктор, – задумчиво сказала Сьюзен. – Я не хотела тебя волновать раньше времени, диагноз мог не подтвердиться. Ты частично потеряла память, – продолжила она под требовательным взглядом больной. – Это называется амнезия. Грэг сказал, что ты можешь не вспомнить недавние события и людей, с которыми встретилась в последние пять-шесть месяцев.
Аманда с облегчением перевела дух. Не страшно, если она кое-что забыла. Но интуиция настойчиво ей подсказывала, что дело несколько хуже, чем предрекал врач. Ведь она не помнила не только где была и что делала до пожара, но и своего имени. Сестра называла ее Мэнди, очевидно, полное имя – Аманда.
– Как наша фамилия?
– Орбисон. Мы богаты и владеем крупнейшей в Штатах корпорацией по производству игрушек. Мэнди, ты не помнишь?
Аманда пожала плечами. Она не помнила.
– Я в разводе, поэтому моя фамилия Линдсей. Ты не замужем.
– Сколько мне лет?
– Тебе двадцать четыре года.
В комнату вошла высокая упитанная горничная и, увидев, что Аманда сидит в кровати, радостно всплеснула руками.
– Мисс пришла в себя! Слава богу! Хотите горячего бульона?
Сьюзен возмущенно хмыкнула из своего угла, и горничная, заметив ее, тут же потупила взор.
– Простите, миссис Линдсей. Вы позволите принести вашей сестре бульон?
Странные у них взаимоотношения, решила Аманда. Искреннее беспокойство о ее здоровье горничной тронуло больную. В поведении прислуги не было ничего оскорбительного по отношению к хозяйке, но все же женщина испугалась реакции Сьюзен.
– Принесите, – сухо ответила Сьюзен, смерив покрасневшую от неловкости горничную холодным презрительным взглядом.