Причем выражения лиц, как бы это помягче сказать… у всех совершенно одинаково беспокойные…
У людей с такими лицами в парке сигареты лучше не спрашивать, короче говоря.
А то могут и удивиться невзначай.
Я бы лично на задворках романтических пешеходных аллей Воробьевых гор с такими подозрительными типами не хотел бы пересекаться ни при каких обстоятельствах. Если только уж совсем прижмет, и то в последнюю очередь.
Как от нас только окрестные пешеходы не шарахались, – просто ума не приложу…
Хотя, – наверное, привыкли.
Москва все-таки.
Какую тварь тут только не встретишь…
…Нашли подходящее местечко, уселись, раскупорили первые бутылочки.
Никитос с Жекой, как я и предполагал, тут же набросились на соленые ржаные сухарики, мне Гарри протянул весьма симпатичную пластиковую упаковочку с моими любимыми сушеными кальмарами.
Выпили, закурили.
Помолчали немного, сделали еще по небольшому глоточку.
– Ну, – выдыхает, наконец, Мажор, – по глотку сделали. А теперь давайте рассказывайте…
– С чего, – спрашиваю, делая еще один небольшой глоток, – начинать-то? И с кого из нас троих, если еще конкретнее?
– С тебя, разумеется, – кривится. – С этими-то двумя стосами мне и так все понятно. Попробовали бы не доложить! Все, как надо, сделали, хоть, по сути, и придурки редкостные. Акция прошла удачно, мусор вынесен. Никто серьезно, кроме этого самого мусора, не пострадал. «Ю» еще по дороге, как мы и предполагали, коняшек как следует опиздюлили по твоей наводке. Хотя составчик у них, справедливости ради, не очень был, подвели твои скауты…
Я хмыкаю, мысленно ставлю галочку, с кем разобраться.
Юны к своей репутации ревностно относятся.
Серьезно.
Иногда даже чересчур серьезно, мне почему-то так кажется.
Могут и обидеться слегонца за не совсем точную инфу…
Гарри успокаивающе хлопает меня по плечу, улыбается.
– Ну да ладно, – говорит, – их дела. Они не в претензии, кстати, если что. Как и кони, все по-честному было. Так что по теме околофутбола – у нас все в порядке. Но лично меня сейчас, куда больше любого ОФ и любых в нем побед, то, что с Ингой и Али происходит, волнует, как ты сам прекрасно понимаешь. Как он хоть сам-то там сейчас, не сильно плывет?
Я хмыкаю и смотрю направо, где совсем молоденькая светловолосая девчонка увлеченно катает простенькую синенькую коляску.
Такую, родом из восьмидесятых.
Я фотографии старые у мамы в альбоме видел, так что опознаю без труда. Сам когда-то на почти что такой рассекал.
В счастливом, ничего не понимающем возрасте.
Причем судя по уверенным, отточенным движениям, которыми она в этой самой коляске что-то поправляет, и по тому, как при этом вся изнутри светится, – не няня, не сестра и не тетя – ребенок ее.
Студентка, наверное.
Из МГУ.
У них тут студгородок недалеко, общаги.
И, что самое удивительное, в них действительно студенты живут, а не какие-нибудь очередные вьетнамцы с азербайджанцами…
– Глеб, – говорю, – в порядке. В полном. Настолько, насколько это вообще возможно в его нынешнем положении. У меня даже такое чувство, что он наоборот немного подсобрался.
Мажор вздыхает, делает большой, жадный глоток из бутылки. Я продолжаю.
– А куда тут денешься-то?! – развожу руками. – Встряхнуло его вчера, конечно, нереально. По полной программе, ни одному врагу не пожелаешь. Я временами даже прежнего Али за его спиной разглядывал. Ту самую злобную хитро-сделанную сволочь, которую мы все так любили. Аж мурашки по коже один раз прошли. Даже для бассейна время выкроить умудрился, вместо того чтобы начинать опохмеляться и жалеть себя, несчастного и неприкаянного. Вот только не знаю, надолго ли вся эта красота на нашей фотке проявляется? Тут ведь и не угадаешь, как ситуация будет поворачиваться…
– А что, – спрашивает Гарри, – есть шансы, что эта кривая вверх ненадолго?
– Да, – жму плечами, – хрен его знает. Это же не финансовая операция, тут тренд так сразу и не определишь ни хрена. Ингу-то он по-любому вытащит, а вот что дальше – тут, как говорится, возможны варианты. Наука, знаешь ли, имеет много гитик. Не мне тебе, короче, объяснять…
– И что же, – Гарри одним глотком добивает бутылку и тут же открывает следующую, – нам делать тогда, брат? Если ты говоришь, что ты видел прежнего Али, то еще раз терять своего старого друга я – совершенно не намерен. Мне и за прошлый раз, когда мы с тобой, как последние уроды, потихоньку в сторонку отошли, не мешая ему разваливаться да в водке эти развалины топить, – хочешь, верь, хочешь, нет, но до сих пор стыдно нереально…
– А мне, – неожиданно встревает Никитос, – в этой истории почему-то больше всего Ингу жалко. Красивая она очень. И хорошая. Я влюблен в нее даже был, прям по самые по уши, когда против нее в челлендже гонялся…
Ну ни хрена себе, думаю! И этот туда же…
Но молчу.
Только, подражая Мажору, добиваю одним глотком бутылку пива и лезу в сумку за следующей.
– Ингу, – соглашаюсь, – тоже жалко. Человечек она и вправду неплохой…
– Но нашего друга, – подхватывает Гарри, – зовут Али. Точка. И Ингу в этой ситуации лично я воспринимаю исключительно как одну из частей одной огромной проблемы по имени Глеб. И – будьте любезны…