И следов особых не остается, и сознание, как правило, через некоторое время восстанавливается.
И даже, не побоюсь этого слова, проясняется.
В том смысле, что сабж начинает воспринимать более адекватно, что можно делать в этом мире, а чего нельзя, причем – ну абсолютно ни при каких обстоятельствах.
По-любому…
– Меня зовут Дэн, – говорю негромко. – Еще у кого из присутствующих есть какие вопросы?
Один из незнакомых парней вроде как пытается дернуться вслед за недомерком, но очкастый его решительно останавливает.
Помнит, сука.
Ну и ладненько.
А бледного и с трудом дышащего карлика двое спутников, гляжу, уже потихоньку довели до скамеечки.
И – правильно.
Пусть посидит.
Передохнет маленько, успокоится.
Воздухом подышит.
Ему ща полезно…
– Ну, – кривится очкастый, – что, доволен?! Решил вопрос?! Причем, как всегда, своими любимыми методами?! Ты сильнее, к тому же за твоей спиной маячит отмороженное футбольное хулиганье, думаешь, я не понимаю, почему ты такой уверенный?! Тебя и твоих бойцов прикрывают большие деньги и большие люди, значит – ты прав, да, так получается?! Потому как ты, вместе с Ингой и ее бывшим муженьком, типа, элита, вам все дозволено, а мы – быдло, права голоса не имеющее?!
Он явно почему-то боится повысить на меня голос, и даже кричать умудряется шепотом, с какими-то влажными всхлипываниями.
Смешно, кстати, получается.
Ну да ладно, не надо пока отвлекаться на постороннее.
Послушаю-ка я лучше, что там этот мутик далее вещать будет.
– А и правда, зачем ты сюда приперся, а, Дэн?! – выпячивает тем временем впалую грудь и отставляет назад ножку оратор. – Ингу защищать?! Так – не надо. Мать погибшего штурмана, как я понимаю, претензий к ней уже не имеет. Проблема закрыта, деньги уплачены, с ментами все решено. И она теперь такая же потерпевшая, как и лежащий в гробу покойничек. Несчастненькая-пренесчастненькая. Люди ее муженька богатенького вон уже и организацией похорон, похоже, занимаются! Что дурочку-то валять, я что, не вижу что ли?! А тебе-то чего все неймется?! Понимания у нас что ли ищешь?! Так это – без толку! Мы – просто из разных миров, парень, понятно?! Или ты у них тут просто за старшего, у этих шестерок? И просто за порядком приглядываешь?!
Я вздыхаю, натягиваю поглубже бейсболку, достаю из кармана фляжку, делаю большой глоток.
Закуриваю.
– А ведь он, – киваю в сторону постепенно приходящего в себя сабжа, – за тебя свою порцию получил, дружище. А не за себя. За твои мутки, твою тупую злобность и твой личный комплекс неполноценности. И за байку про кокаин в ее крови, до которой только ты, урод, и мог додуматься, больше некому. Ты ведь сам когда-то в челлендж ходил, пока не скурвился. Знаешь, что это такое. Все знают. И чем это закончиться может для любого из нас, кто хоть когда-нибудь на трассу вставал, тебе тоже очень даже хорошо известно. Как и то, что в челлендж никто никого выходить насильно не заставляет, и неважно – пилотом или штурманом – это его личный выбор и его личная, извини, ответственность…
Я несильно беру его левой рукой за лацкан кургузого твидового пиджачка, и он мгновенно бледнеет.
– И, – продолжаю, нехорошо улыбаясь и стряхивая свободной рукой с его пиджака несуществующие пылинки, – то, что Инга даже после бокала шампанского никогда в руль не сядет, тебе тоже, сука ты такая, прекрасно известно! Что и подтверждается актом медэкспертизы в Склифе, где она анализы сдавала на наличие в крови алкоголя и наркотиков. Или ты этого не знал, мутик?! Ну так напрасно. Мог бы и поинтересоваться, прежде чем говно развозить…
Всматриваюсь внимательно в его лицо.
Это мне показалось или у него и в самом деле на лбу испарина выступила?
Ну тогда и вправду пора заканчивать.
А то еще обоссытся прямо у меня в руках, не приведи господи.
– Ну а теперь относительно твоего вопроса. Что касается меня, – кривлюсь, – то я сюда приехал просто проводить хорошего парня, с которым когда-то вместе гонялся. В отличие от тебя. Потому как ты, судя по сложносочиненным щщам и хорошей информированности о процессах, прибыл сюда отнюдь не за этим. А что-то замутить в своем ублюдочном духе. То есть – достаточно гадостное и говнистое. Ну так забудь. Это – мое слово. А кто я сейчас и зачем по этой жизни, тебе, дружок, тоже, как я погляжу, вполне неплохо известно. Как и то, что я здесь – не один, и если чего не так пойдет, – мы тебя, урода, враз соструним. Всасываешь?! Кажется, всасываешь. Тогда усохни…
Отталкиваю его брезгливо, достаю фляжку, делаю еще один большой глоток, демонстративно убираю виски в карман и ухожу к машине.
Вот и поговорили, думаю.
И сигарета еще очень уж быстро в этой чертовой мороси размокает.
…Может, хоть ближе к вечеру распогодится.
А то дерби сегодня, причем на «Динамо», а там козырек над трибунами напрочь отсутствует.
Скорее бы что ли вся эта байда заканчивалась на хрен.
А то – так муторно…
…Сделал еще глоток, покурил, погулял по окрестностям.
Бабке какой-то у церковной ограды денег зачем-то дал, хотя раньше за мной такой ерунды никогда не наблюдалось.
Промок прилично, разумеется.
И – ноги промочил по полной программе, что самое поганое.