– В бункер. – Честно призналась я, развернувшись.
– Из-за сна Арсения? – его брови взлетели вверх.
– И потому что у меня такое ощущение.
– Хорошо, мы съездим, родная. Может, завтра?
– Не обижайся, но мы с Арсением поедем сегодня.
– Саяна, у нас нет времени!
– У нас – нет, у меня – есть! – огрызнулась мисс Хайд. – Сеня, собирайся.
– Родная…
– Горан, мы поедем вдвоем. Ты нужен здесь. Охрану возьму, не волнуйся.
– Я с ума с тобой сойду! – простонал Драган.
– Обещания свои вспомни.
– Помню. Но и ты обещай, что будешь крайне осторожна!
– Клянусь. – Я щелкнула каблуками и отдала честь.
– К пустой голове не прикладывают. – Съязвил он. – И возьми с собой…
– Ага, гранатомет.
– Саяна!
– Хорошо, возьму два, уговорил.
– Тебе нравится надо мной глумиться, да? – хорват покачал головой и достал сотовый. Понятно, будет стращать охрану.
– Не без этого. Все, мы побежали. – Я подхватила Сеню под руку и выскользнула из номера. Еще надо найти Якуба и попросить еще один вертолет.
Когда наша «птичка» и вертолет с охраной сели, вибриссы проснулись. Ощущая их нетерпеливое подрагивание, я ступила на бетонные плиты, что раньше являлись частью бункера, и осмотрелась.
Нора Крота была основательно разрушена. На месте «подземелья» зиял котлован. Если бы не снег, деликатно прикрывший развороченную землю, оно вполне подошло бы для съемок фильма-катастрофы о падении метеорита.
Арсений ходил вокруг с потерянным видом. Я же просто ждала, потихоньку замерзая на ледяном ветродуе. Уж если что и поняла за последний год, так это то, что всему свой срок. Как говорит Крот – время покажет.
От нечего делать я прикинула глубину. Получалось, снят целый этаж. Значит, из четырех осталось только три. Математические вычисления прервала смутно знакомая мелодия. Пришлось напрячь слух. Да это же!..
Изумленный выдох сорвался с губ белым облачком пара. Не может быть! С этой песни началась вся эпопея с бункером! Мелодия со звонка сотового, который пришлось изъять из-за того, что ушлый отрок заснял наш мордобой с Тиграном.
Дай хоть на секунду испытать святую милость,Снег, вчера упавший, расспросить про небеса.Что бы ни пропало, ни погибло, ни случилось,Слышать доносящиеся с неба голоса.И догнать бредущую в беспамятстве дорогу,И вернуть на место Землю, как заведено.
Откуда она? Я пошла на звук, подошла к краю и… А дальше было, как всегда. Очнулась я от боли в попе на дне котлована. Рядом суетился Сеня.
– Большеглазая моя, ты как?
– Жить буду. – Матерясь и держась за ушибленное место, мне удалось встать. Спасибо рюкзаку, набитому всем, что могло пригодиться, он защитил позвоночник. – Слышишь песню?
– Голова не болит? – подозрительно осведомился санклит.
– Не серди! – я прислушалась. – Вот! – еще два шага.
– Слышу. – Сеня кивнул.
Звук словно шел из-под земли. Мы присели на корточки. Мелодия стала громче. Я сгребла снег в сторону, положила руки на мерзлую землю и надавила. Она нехотя прогнулась вниз. Кажется, это лист железа или чего-то подобного. Пошарив вокруг, удалось натолкнуться на край. Я потянула за него, Сеня помог приподнять, и мы увидели тот самый сотовый.
Из последних сил мигая, бедняга пел свою лебединую песню. Стоило взять его в руки, как телефон с чувством выполненного долга затих и отключился. Как он вообще работал столько времени? Лежа в промерзшей земле?
– Чудеса начались. – Констатировала я, поднявшись и положив ледяной сотовый в карман.
– Уже бояться?
– А смысл? – мое внимание привлекла вспышка света на противоположной стороне котлована. Что это? Вот еще одна. Я зашагала к ней, не сводя глаз.
– Ты куда?
– Может, не будешь сыпать вопросами, как ребенок? – попросила я, когда он нагнал меня.
– Ладушки. А что ты там увидела? Зачем мы туда идем?
Дайте терпения! До отвесной стены оставалось метров десять, когда я поняла, что это за «световая морзянка». Дверь! Просто сквозняки заставляли ее двигаться. Но откуда освещение? Потянув деревянный «лист» на себя, мы смогли сдвинуть его настолько, чтобы войти внутрь.
Прямо на меня глянуло зеркало. Один шаг – и я изумленно ахнула. Секунду спустя ахнул Арсений. Потому что бункер ожил.
Глава 4 Добро пожаловать в 80-ые! Часть 1
Противное лязганье клавиш печатной машинки с мерзким эхом в конце – как послевкусием после гнилого яблока, наполняло комнату подобно приливным волнам. Оно то ускорялось до максимума, сливаясь в один сплошной звук, словно мощный поток воды пенящейся властной рукой покрывал берег, то затихало, взяв передышку, будто прилив, смутившись из-за своей же дерзости, неслышно уползал обратно в море.