Ни слова не говоря, она влила его в рот, проглотила и вернула стакан. Потекли минуты томительного ожидания. Эффекта не было. Что ж, ангелы не всесильны. Я со вздохом встала, признав поражение, и в этот момент услышала тихий голосок:
– Привет, дон Горлеоне!
– Саяна, получилось! – потрясенно выдохнул он, сияя. – Кати! – хорват подхватил сестру в объятия и закружил. Девушка расхохоталась.
– Поставь, поставь на место! Дай хоть спасибо сказать! – она посмотрела на меня. Совершенно разные люди! От бледной, бесцветной безжизненной куклы не осталось и следа! На щеках румянец, глаза сияют, а мимика в точности, как у брата!
– Саяна, спасибо! – Катрина подошла ко мне. – Ты вытащила меня из тьмы! – голос задрожал. – Спасибо!
– Пожалуйста! – я обняла ее. – Раньше бы попробовать!
– Сыграем, дон Горлеоне? – девушка в точности, как брат, озорно улыбнулась, ткнув пальчиком в сторону опять же белоснежного рояля, словно вырезанного из брикета мороженого.
– Сыграем, котенок! – Горан прижал меня к себе и поцеловал. – Что хочешь услышать, чудо мое?
– На твой вкус, дон Горлеоне!
Драганы сели на банкетку перед благородным «Стейнвеем», переглянулись и кивнули друг другу. Их руки одновременно взлетели и плавно опустились на клавиши. Среди стерильных «сугробов» поплыла нежная музыка Бетховена, «Шекспировская соната», то набирающая силу, как снежная лавина, то стихающая до едва слышных аккордов.
Я залюбовалась братом с сестрой. Хохочущие, они бросали на меня благодарные взгляды и подталкивали друг друга локтями.
– А теперь – гулять! – когда музыка стихла, Катрина подскочила и, взяв меня за руку, потащила на улицу. Мы вышли в сад и пошли по тропинке в гору.
– Забыл уже, когда видел ее такой! – Горан стиснул мою ладонь, глядя на пританцовывающую впереди Катрину. – Спасибо, любимая!
Я кивнула, отведя глаза и стараясь не думать о том, что дали понять вибриссы. Дорожка привела нас к арочной аллее с основой из стальных полукружий, с которых свисали, чередуясь, длинные лавандовые и белые пряди цветов. Их шевелил ветер, помогая орде солнечных хулиганчиков проскальзывать сквозь цветочный потолок и ласкать лица теплыми ладошками.
Катрина замерла, запрокинув голову, любуясь этой красотой, совсем как Аспид на дне рождения Горана, с восторгом глазеющий на воздушные шарики. И внутри девушки, и в душе демона жил маленький ребенок, которому слишком многое пришлось пережить. Как они сохранили это, самое драгоценное, во всех тех ужасах, что судьба обрушила на них?
Как мне сберечь святое, сокровенное, что делало меня человеком, согревало, когда наваливалось одиночество и грызла боль? Как не дать погаснуть этому нежному огню, который и есть я? Чувствую, что меняюсь. А то, что грядет, не оставит и камня на камне от прежней жизни. Во мне достаточно смирения, чтобы принять то, что не могу изменить, но страх перестать быть собой сковывает душу. Хватит ли сил не сломаться, выдержать, не сжечь свою суть ненавистью и злостью?
– Родная, что с тобой? – Горан прижал меня к себе, обеспокоенно вглядываясь в лицо.
– Все хорошо. – Я улыбнулась через силу, а потом всхлипнула.
– Любимая! Что случилось? Поговори со мной, умоляю!
– Сама не знаю, прости. Просто… предчувствие нехорошее. Что-то скоро случится, Горан.
– Воздух мой! – он осторожно поцеловал меня. – Мы со всем справимся вместе, так ведь?
– Надеюсь. – Я утонула в глазах цвета любви. – Что бы ни случилось, помни, что моя любовь к тебе неизменна, родной!
– Люблю тебя, счастье мое! – прошептал мужчина.
– Хватит грустить, что будет, то будет, так ведь? Хочу жить сейчас! – я посмотрела на Катрину, что замерев, вглядывалась в нас. – Пойдем.
– Как скажешь, родная. – Мы дошли до середины парка. Через небольшую реку с заросшими травой берегами как серебристая гусеница, что боится замочить брюшко, выгнулся каменный мост. Сестра Горана ступила на него жизнерадостным солнечным зайчиком, а сошла перепуганным привидением.
– Саяна?.. – санклит обеспокоенно посмотрел на меня.
– Эффект от крови уходит. – Тихо озвучила я приговор вибрисс. – Прости, любимый.
– Не хочу обратно туда! – Катрина вцепилась в меня и разрыдалась.
Мы вернулись обратно, я вновь смешала «коктейль», уже зная, что он не подействует. Руки Катрины дрожали так, что пришлось придерживать стакан, пока она жадно выпивала его содержимое.