– Вы – Нестерова? – женщина догнала её.
– Да, – остановилась Ангелина.
– Наталья Арсеньевна просит вас подойти.
Учитывая общительность Ангелины, она всегда подходила к людям спокойно, но в этот раз делала это настороженно, как будто ноги не несли.
Несостоявшаяся свекровь неподвижно сидела под кроной распустившегося ветвистого клёна, она только направила в сторону приближающихся женщин прищуренные от яркого весеннего солнца глаза. Ангелина поздоровалась, Наталья Арсеньевна кивнула в ответ – вблизи вид у неё был более немощный.
– Ты не торопишься, Линочка? – медленно проговорила, а точнее простонала, она.
– Нет, я не тороплюсь. – На самом деле в преддверии последнего звонка дел у Ангелины было уйма, но она проявила уважение и присела на скамью рядом.
– Танюша, сходи пока в магазин, – обратилась Наталья Арсеньевна к сопровождающей женщине. – Купи имбирных пряников, если будут мягкие, тугие не бери. – Наблюдая, как та удаляется, она пояснила Ангелине: – Таня – моя сиделка.
Из подъезда вывели кошку на поводке и обе молча за ней наблюдали. Ангелина уловила знакомый запах при открывании двери, теперь металлической, в то время была простая деревянная, здесь всё было пропитано ностальгией, даже этот клён – тогда его только посадили на место засохшего куста.
– Как поживаешь, Линочка?
– По-разному… А вы-то как?
Наталья Арсеньевна оставила вопрос без внимания, переключившись на разговоры о Мише. Она говорила с гордостью, после долгих лет холостяцкой жизни (не считая мимолётного брака) и мытарств с низкими заработками, наконец-то сын обрёл семейное счастье и устроился в достойную компанию.
– Работа у него сейчас хорошая, сиделку мне помогает оплачивать. У меня ведь онкология…
Ангелина с волнением замерла в ожидании: что эта женщина скажет дальше?
– Жить мне осталось – месяц, а может – два или три, недолго… Вот и хочу перед тобой покаяться. – При этих словах Ангелина сжалась. – Я тебя тогда так возненавидела… Миша себе места не находил… – Она сделала паузу, собираясь с мыслями. – Никто не знает, как он в петлю лез, повеситься пытался на ремне, это я его застала, из ремня вытаскивала… Говорить никому не стали, а то осталось бы клеймо на парне, что с головой не дружит.
Наталья Арсеньевна притихла: с ней поздоровалась соседка, идущая в подъезд.
– Мне от бабки руководство одно досталось, – продолжала она, – как порчу снимать и наоборот… как наговаривать, и я тогда решила грешным делом: не будет ей счастья! Не будет на Мишиной боли! – На лице у неё появилась враждебная гримаса, воспоминание о давней обиде вдохнуло в неё сил. Оторвавшись от прошлого, она опомнилась, что должна сейчас покаяться, обмякла и продолжила: – Ты, когда замуж выходила – дождалась я этого часа, вот тогда я и занялась этим: сделала фотографии твоего жениха, чтоб ни с кем другим не перепутать и начала подсыпать ему, на пьянство… Хотя ладно, – она махнула рукой, – что я там делала, сейчас не об этом. – Наталья Арсеньевна достала из кармана смятую бумажную салфетку и протёрла лицо. – Сразу после вашей помпезной свадьбы я увидела его абсолютно невменяемым… Один раз идёт – шатается, другой раз… и время-то прошло всего ничего… Сама удивилась – насколько сила моя действует. Смотрю: каждый раз ты тащишь его на себе, сама беременная, а он, как свинья, идёт, на тебя ругается, а ты в слезах… Потом думаю – что же я наделала?
– Наталья Арсеньевна! – прервала Ангелина. – Ерунда всё это… Не вы наделали, он ещё до знакомства со мной постоянно таким шатался, его мать кодировала раз пятнадцать. Вот и угораздило меня познакомиться с ним в тот короткий момент между кодировками…