— Продолжай, малышка, — сказала мадемуазель Жерсанда.
— Я вернулась домой. Отец ждал меня и поведал ужасную историю.
Анжелина подробно рассказала о трагедии, которую пришлось пережить ее матери несколькими годами ранее.
— Бедная Адриена! Как она, должно быть, тяжело все это восприняла! Ведь ее совершенно незаслуженно обвинили в смерти ребенка. Анжелина, я всегда искренне восхищалась твоей матерью. Это была исключительная женщина, достойная, преданная, законопослушная. Словом, ангел, посланный на землю! И ты на нее похожа.
— Сомневаюсь. Мне далеко до ее достоинств. Так или иначе, я не могу надеяться, что в один прекрасный день выйду замуж за Гильема. Теперь он либо женат, либо помолвлен — не знаю. Мадам Лезаж была категорична. Если бы вы знали, как она меня обзывала! Потаскухой, шлюхой…
— Безумная! — воскликнула старая дама. — По латыни говорят: tota mulier in utero, что означает: «Все женщины — в матке». Именно этим объясняется ее истерика. Возможно, потеря столь желанного ребенка помутила разум и нанесла непоправимый вред телу Эжени Лезаж. Анжелина, почему ты скрывала от меня, что влюбилась в Гильема? Он, конечно, красивый мужчина, но он и ногтя твоего не стоит. Отказаться от такой жемчужины, как ты, в угоду родителям и социальному положению! Лезажи — выскочки. Они разбогатели благодаря торговле и поэтому смогли купить мануарий у разорившегося дворянина. Они считают себя выше других, поскольку живут в роскоши. Боже всемогущий, как я презираю этих людей! Мои предки пережили революцию 1789 года, я тебе уже говорила. Наш род восходит к знаменитым придворным Генриха IV. Однако я никогда не замечала у своих родителей хотя бы капельку самодовольства или высокомерия. Мой отец учил меня быть скромной. Благодаря ему я стала ценить людей за их достоинства, не обращая внимания на титулы и состояния. Не надо забывать, что прежде сеньор или принц имели право производить в дворянство тех, кто на деле проявил мужество и отвагу.
Анжелина внимательно слушала, не отрывая взгляда от букета роз, украшавшего стол. Казалось, эти цветы заворожили ее. И в самом деле, их тонкий аромат напомнил молодой женщине очарование прошедшего лета.
«Я помню маленький запущенный сад на каменистой террасе, между двумя участками крепостных укреплений. Было полнолуние. Я лежала на траве, пахнувшей мятой и тмином. Гильем снял с меня платье, нижнюю юбку и рубашку. Тогда, в сентябре, стояла теплая погода. Недалеко цвел розовый куст. И этот аромат… Аромат роз завораживал меня. Мне казалось, что мы занимаемся любовью на ложе из розовых лепестков. Гильем привстал, чтобы лучше меня рассмотреть. Лаская мою грудь и бедра, он прошептал: “Ночи, когда на небе полная луна, окутывают тела влюбленных жемчужным покрывалом”. Эти слова были так прекрасны, что мне захотелось плакать. Он обнял меня… Я была так счастлива тогда! Я и не думала, что удовольствие может быть таким сладостным и создавать иллюзию рая».
Жерсанда постучала ложечкой по хрустальному бокалу. Раздался высокий серебристый звук.
— Дитя, о чем ты мечтаешь? Прекрати терзать себя! Мадам Лезаж впала в неистовую ярость, и ее сердце не выдержало. Я допускаю, что, если бы ты не заговорила с ней, она была бы сейчас жива. Но этого мы никогда не узнаем, поскольку эта женщина все равно была тяжело больна. Так или иначе, она не имела права оскорблять тебя и тем более бить. Господь Бог взвесил все «за» и «против»… Если твоя совесть не дает тебе покоя, следует исповедаться. Я кажусь жестокой? Да, я иногда бываю такой. Я даже могла бы разгневаться, если бы вдруг встретила Гильема Лезажа. Не грусти по нему, Анжелина. Если он женился, невзирая на твои чувства к нему и после стольких клятв, значит, он дурак и предатель. Я полагаю, твой отец ничего об этом не знает?
— Разумеется. Я много чего хотела сказать ему, когда бы речь зашла о помолвке, но никак не раньше.
— Тише! А вот и кофе!
Вместе с кофе Октавия принесла два куска миндального пирога, облитого шоколадом, с начинкой из каштанового крема.
— Я немного побеспокою вас, — сказала она, собирая грязные тарелки. — Анжелина, твоя овчарка удобно устроилась около печки. Не волнуйся, она получит свою долю угощения.
— Собака священника-отступника ест в доме благородной дамы-протестантки! — с иронией воскликнула Анжелина. — Что за парадокс! Я правильно сказала?
— Безусловно. Но откуда ты знаешь, что твоя овчарка ранее принадлежала священнику-отступнику? Ведь ты, как я поняла, говоришь об одном из тех, что скрываются в горах?
— Отступниками называют также и их прихожан, — объяснила Анжелина, сожалея о своих словах, невольно сорвавшихся с языка. — В прошлую субботу, на базаре в Сен-Жироне, какой-то пастух, похоже, узнал в Спасителе овчарку старика-отступника, которого, как говорят, похоронили в ноябре на скале Кер, что в долине Масса. Тогда-то я и встретила собаку. Но мне все равно, какое у нее прошлое. Спаситель — верный товарищ.