— Ты научишься, если постараешься. Ты уже делаешь успехи, с чем я тебя и поздравляю.
Польщенная Розетта еще усерднее стала подметать. Растянувшись на каменных плитах, Спаситель спал. Во дворе царила тишина, нарушаемая лишь пением дрозда. Бледно-голубое небо предвещало хорошую погоду.
— Нам не удалось еще раз увидеть лорда Брунела, — заметила Анжелина. — Думаю, мадемуазель Жерсанда увезла его в Сен-Жирон.
— Или они прогуливаются по лесу, взявшись за руки, — со смехом сказала Розетта.
— Замолчи, пожалуйста!
Розетта исполнила просьбу Анжелины. Поставив метлу на место, она, пританцовывая, направилась к конюшне. Ее широкий цветастый фартук так и летал над юбкой.
— Я дам Бланке сена, мадемуазель Энджи. О нет! Кто-то пришел!
Действительно, в ворота стучали. Немного удивленная, Анжелина подавила вздох. В конце месяца должна была родить одна из ее пациенток, Жаннина Пике. «Ребенок слишком торопится», — подумала она, вставая.
Но во двор вошла Октавия, держа в руках корзину с темнокрасными вишнями.
— Здравствуйте, барышни, — ласково произнесла служанка. — Я возвращаюсь из сада отца Луи, где собрала не меньше трех килограммов вишен. Мне захотелось угостить ими вас. А вы уже принялись за работу?
— На улице так хорошо! — отозвалась Анжелина. — Спасибо за вишни, они просто великолепны.
Несмотря на этот обмен любезностями, было ясно, что Октавия хочет сказать что-то важное. Казалось, служанка чем-то озабочена. Она избегала смотреть молодой женщине в глаза, что было необычно.
— Мадемуазель хорошо себя чувствует? — вдруг забеспокоилась Анжелина.
— Да, очень хорошо! А впрочем, я пришла по ее поручению. Словом, она просила меня предупредить тебя… Нет, договориться с тобой, но сначала я пошла в сад, и вот…
— Октавия! Что случилось? Я начинаю беспокоиться.
— Это не так просто объяснить. Господи! Мадемуазель находит это обычным делом, но я до сих пор не могу прийти в себя.
Заинтригованная Розетта взглянула на свою молодую хозяйку, которая повторила вопрос. Наконец служанка вымолвила на одном дыхании:
— Нет, вы только представьте себе! Лорд Брунел предложил мадемуазель поехать вместе с ним на воды в Люшон. Мсье считает, что ей пойдет на пользу поездка и общение с людьми своего круга. Я тайком усмехалась, полагая, что мадемуазель откажется. Ан нет! Она согласилась. Отъезд назначен на понедельник или вторник.
Сразу же испытав облегчение, Анжелина задышала ровнее. Что касается Розетты, та просто ликовала:
— А я не такая уж глупая!
— Но хуже всего то, что я должна ехать с ними, — причитала славная Октавия. — Мадемуазель требует, чтобы я сопровождала ее. Энджи, тебе придется забрать своего малыша.
Анжелина даже не обратила внимания на то, что Октавия употребила уменьшительно-ласкательное имя, каким называл ее лорд Брунел. Сердце Анжелины было готово выскочить из груди — ее переполняла сумасшедшая радость.
— Забрать Анри? Какое счастье! О, дай я тебя поцелую, Октавия! Да, я непременно должна тебя поцеловать! Я ждала этого момента со дня его рождения. Мне так хотелось, чтобы он был рядом со мной с утра до вечера, а также ночью!
Раздосадованная Октавия оказалась в объятиях Анжелины.
— Боже мой! Как мне будет не хватать его, нашего малыша! — простонала служанка. — Мадемуазель преувеличивает. Я предпочла бы остаться здесь и заниматься Анри вместе с тобой и Розеттой. Но я не имею права на собственное мнение. И это длится уже тридцать лет! Я должна следовать за мадемуазель, причесывать мадемуазель, помогать мадемуазель одеваться, подавать мадемуазель настойку по вечерам…
— Не хнычь, Октавия, — вмешалась Розетта. — Я знаю Люшон, это прелестный город. И, возможно, вернется мадемуазель Жерсанда уже помолвленной…
С этими словами девушка вприпрыжку бросилась к конюшне и исчезла за дверью. Анжелина умоляюще улыбнулась славной Октавии:
— Не обижайся, мой славный дружок, но я о таком счастье не могла даже мечтать. Тебе понравится в Люшоне, я уверена. Выпей воды, это поможет тебе прийти в себя.
Они оживленно беседовали, сидя под сливой. Еще полностью не веря в свое столь неожиданное счастье, Анжелина думала, как лучше разместить ребенка в доме, и задавала множество вопросов.
— Мне понадобятся кроватка и простыни. Что он ест по утрам? Я редко приходила к вам так рано.
Голос Анжелины дрожал, глаза блестели. Взволнованная Октавия сообщала ей мельчайшие подробности. Затем, неожиданно став серьезной, она тихо сказала: