Анжелина воспользовалась удобным моментом, чтобы положить младенца на комод, рядом с заранее приготовленными вещами. Подушка, плотная хлопчатобумажная пеленка, таз с теплой водой и вышитые распашонки ждали живого ребенка. С тяжелым сердцем Анжелина накрыла тельце ребенка пеленкой. Теперь ей предстояло заняться несчастной матерью, ведь Анжелине пришлось разрезать промежность, чтобы избежать разрывов, которые гораздо труднее зашивать, чем аккуратные разрезы. Это была миниатюрная женщина с потускневшими светлыми волосами. Несмотря на свой возраст, она казалась совсем юной. Погруженная в сон, бледная, очень хрупкая по сравнению со своим крепко сбитым мужем, она вызывала у Анжелины жалость.
— Божья воля! — гремел Жан Мессен. — Напрасно я ставил свечи в церкви, делал подарки нашему кюре! Мой сын умер! Уж теперь-то от меня никто не дождется подношений!
— Мсье, прошу вас, не кричите так громко! — произнесла ошарашенная Анжелина.
— А вы убирайтесь! — зарычал Мессен. — Я не хочу видеть вас в своем доме, понятно?
— В любом случае я не уйду, не оказав помощь вашей супруге.
Мужчина приблизился к Анжелине, гневно глядя на нее. Он был выше молодой женщины на целую голову.
— Вы что, оглохли? Я не терплю, когда мне перечат! Убирайтесь из этого дома, да поживей! — произнес он, угрожающе подняв руку.
— Нет! Я не оставляю своих пациенток в беде, мсье! И хочу вам сказать, что я повитуха знающая, что бы вы ни говорили. Я получила диплом в больнице Тарба, где какое-то время практиковала.
Анжелина внимательно смотрела на Жана Мессена, гладившего дрожащей рукой свою бороду. Он не был пьяным, в этом она не сомневалась. Он обезумел от горя, другого объяснения она не находила. «В каком состоянии была бы я, если бы малыш Анри умер у меня в чреве в ту ночь, когда я родила его в пещере Кера? — спрашивала себя Анжелина. — Этот мужчина жил в отчаянии много лет, поскольку его первая жена не смогла родить ему наследника».
Анжелине поведала об этом старая Эжени, которая изливала повитухе душу, пока ее сноха испытывала нестерпимые страдания, пытаясь освободиться от плода.
— Мсье Мессен, позвольте мне закончить свою работу! — мягко настаивала Анжелина. — Ваша мать права: ваша жена еще может подарить вам другого ребенка, если полностью оправится после столь тяжелых родов. Но для этого я должна ее осмотреть и остаться с ней до завтрашнего утра.
Вместо ответа мужчина железной хваткой схватил Анжелину за руку.
— Вон отсюда! Убирайтесь к черту! Я не хочу больше ни видеть, ни слышать вас. Я пойду к доктору. Лучше бы я сразу обратился к нему!
Под испуганным взглядом матери Жан Мессен вытолкал Анжелину на лестничную площадку второго этажа и захлопнул за ней дверь. Возмущенная подобным обращением, Анжелина забарабанила в дверь.
— Отдайте мой саквояж и инструменты! — прокричала Анжелина, с трудом сдерживая слезы отчаяния. — И если вы намерены обратиться к доктору, скажите ему, чтобы он побыстрее зашил вашу супругу! А вы, мадам Эжени, прошу вас, вымойте ее! Я не успела это сделать. Вымойте ее водой с карболкой. У меня есть бутылка карболки в сумке! В красной кожаной сумке…
Старая женщина, немного поколебавшись, согласилась. Анжелине казалось, что ситуация становится почти комичной. «Почему я оказалась дома, когда эти люди пришли?» — жалобно спрашивала она себя.
Но Анжелина тут же устыдилась этой мысли, противоречащей клятве во всем следовать примеру матери, Адриены Лубе, тоже повитухи, память о которой до сих пор была жива в крае, хотя с момента ее гибели прошло уже пять лет.
— Мама, как бы ты поступила на моем месте? — тихо спросила Анжелина, не в состоянии сдвинуться с места.
Изнемогая не только от усталости, но и от ярости, Анжелина закрыла глаза. Несколько часов подряд она боролась, чтобы подобающим образом выполнить свою задачу. Она делала массаж, давала советы, увещевала, молилась. Увы! Мадам Мессен, рожавшая в первый раз, дважды теряла сознание, не в состоянии больше терпеть невыносимую боль. Ее душераздирающие крики болью отзывались в сердце повитухи.
«Господи! Почему ты не прекращаешь эту пытку? — мысленно вопрошала Анжелина. — Некоторые женщины кажутся просто созданными для легких родов, но для других роды становятся крестным путем, который ведет к погибели».
Несмотря на все возраставшее отчаяние, Анжелина пыталась вернуть свой кожаный саквояж, где лежали инструменты. Она еще дважды стукнула в дверь.
— Мсье Мессен, вы не имеете права лишать меня моих инструментов! — крикнула Анжелина.
За деревянной дверью, выкрашенной в серый цвет, раздался пронзительный голос старухи: