Выбрать главу

— Мне очень жаль, мадемуазель Лубе, но мой сын все выбросил в окно. К тому же сноха пришла в себя и требует показать ей ребенка.

Разъяренная молодая женщина устремилась вниз по лестнице. Мессены, богатые скотопромышленники, жили в добротном доме, к которому примыкали постройки, предназначенные для коров. Едва Анжелина спустилась на первый этаж, как к ней подбежал батрак. Анжелина узнала его: это он должен был заниматься ее кабриолетом и кобылой.

— Запрягать ваше животное? — поинтересовался он с очаровательным акцентом.

— Да, поскольку меня выгоняют отсюда! — ответила Анжелина. — Простите, но я должна подобрать свои вещи, разбросанные по двору.

Ничего не понимающий подросток согласно кивнул. Он расхаживал взад и вперед, одетый в рваные холщовые брюки и грязный жилет.

— Ну, так он родился, малыш хозяина? — спросил он, глядя на Анжелину.

— Он родился мертвым, — сухо ответила она.

Не стоило вступать в разговор со слугами — на следующий же день в деревне начнутся пересуды.

— А! — Парень поспешно перекрестился. — И почему же?

Анжелина отмахнулась от него, как от назойливой мухи, хотя с ее губ были готовы сорваться резкие слова. Но она сдержалась, чтобы не излить все свое негодование.

«Да, он родился мертвым, потому что никто не осматривал будущую мать в течение беременности! Разумеется, он родился мертвым, потому что в последние недели она не вставала с кровати, так как боялась преждевременных родов, хотя должна была ходить, двигаться, чтобы стимулировать роды!» Судя по словам свекрови Люсьены Мессен, та хорошо себя чувствовала на протяжении почти десяти месяцев.

«Возможно, в больнице Тулузы врачи сделали бы кесарево сечение и ребенок родился бы живым, — думала Анжелина. — Но не здесь, в таких условиях…»

На востоке, за крышей голубятни, забрезжил голубоватый свет. Вскоре взойдет солнце. При этом слабом свете молодая женщина разыскивала содержимое своего саквояжа, разбросанное по мокрой земле, среди соломы и куриного помета.

— О нет! — простонала Анжелина.

Медное хирургическое зеркало треснуло, самшитовый рожок, столь нужный для прослушивания биения сердца младенца в материнской утробе, валялся в грязи.

Стоявший поодаль батрак наблюдал за Анжелиной.

— Запрягай мою лошадь, — обратилась она к нему. — У меня нет ни малейшего желания задерживаться у твоего хозяина.

Батрак побежал в сторону конюшни. Когда он вернулся с коляской, держа кобылу под уздцы, Анжелина по-прежнему искала железную коробку, в которую складывала ножницы, иглы и нитки.

— Чего-нибудь не хватает, мадемуазель?

— Да, главного — моего кожаного саквояжа, — ответила она.

Едва сдерживая рыдания, она складывала инструменты в подол фартука.

— Я помогу вам. Мсье Мессен — славный мужик, конечно, но только когда не гневается. Да вот он, я вижу его, ваш саквояж! Стойте здесь, я сейчас сниму его.

Подросток указал рукой на ветку каштана, росшего перед фасадом дома. Саквояж висел там, зацепившись ручкой за сучок.

— Спасибо, ты очень любезен, — вздохнула Анжелина. — Будь осторожен.

— Это не очень высоко, я быстро его достану.

Анжелина смотрела, как паренек залезает на дерево и с привычной ловкостью добирается до ветки. К счастью, кошелек лежал в кармане ее юбки. Она тайком вынула монету достоинством в двадцать су, чтобы отблагодарить батрака. Тот слез на землю и с довольным видом протянул ей саквояж.

— Держи! Это тебе за труды, — сказала Анжелина, протягивая ему монету.

— Не надо, мадемуазель. Мне достаточно вашей улыбки. Я это сделал ради ваших прекрасных глаз.

— Не глупи. Деньги есть деньги.

Смутившись, паренек взял деньги. Молодая женщина убрала инструменты, которые теперь ей предстояло тщательно вымыть. Взбираясь на сиденье, Анжелина заметила в окне дома Жана Мессена. С перекошенным от ярости лицом он прижимал к себе тельце ребенка.

— Боже! Несчастный! — прошептала Анжелина. — Давай, Бланка, рысью!

Кобыла резво покинула пределы фермы. Свежий утренний воздух ласкал лицо Анжелины. Она с наслаждением вдыхала стойкий аромат сирени, росшей по обочинам дороги.

— Все закончилось! Наконец-то закончилась эта ужасная ночь! — твердила Анжелина.

Пять месяцев прошло с Рождества, на которое Жерсанда де Беснак, благодетельница Анжелины, подарила ей коляску и кобылу испанской породы. Престарелая дама, все еще очаровательная женщина семидесяти лет, исповедующая протестантство, всегда поступала осознанно.