Фру Кройц зажмурилась, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. Ей не хотелось участвовать в том, что задумал Леон, но она скучала по нему и уже ждала их встречи.
Анна огляделась по сторонам. Холодное помещение, где их заперли, освещала электрическая лампочка без абажура. Пахло землей и какой-то гнилью. Они с Эббой попытались открыть дверь, но безуспешно. Она была заперта. Вдоль стены стояли большие ящики с железными замками, и над ними висел флаг. Именно его они и увидели первым, когда зажегся свет. Он потемнел от влаги и плесени, но свастику на красно-белом фоне различить было можно.
— Может, там есть какая-нибудь одежда? — спросила Эбба. — Ты вся дрожишь.
— Да что угодно. Я умираю от холода.
Анне было стыдно за свою наготу. Она была из тех, кто стесняется даже в раздевалке в спортзале, а после аварии все стало еще хуже, потому что теперь все ее тело было в шрамах. Странно было смущаться в ее ситуации, но женщина ничего не могла с собой поделать. Ее всю трясло от холода и стыда.
— Три ящика заперты, но вот этот открыт, — сказала Эбба, показывая на ближайший к двери ящик. Открыв крышку, она увидела толстое серое одеяло и бросила его Анне. — Держи!
Та тут же завернулась в одеяло. Пахло оно ужасно, но зато ей стало теплее.
— Тут еще и консервы есть, — добавила фру Старк, доставая из ящика пыльные банки. — Так что у нас есть еда.
Анна посмотрела на нее с изумлением. Как она может быть такой веселой? Ведь ее недавно чуть не задушили! Наверное, это такая защитная реакция…
— Но здесь нет воды, — прошептала она, кутаясь в одеяло еще сильнее.
Без воды они долго не выдержат. Однако Эбба, словно не слушая, продолжала рыться в ящиках.
— Смотри! — крикнула она, доставая из ящика одежду.
— Нацистская униформа? А она тут откуда?
— Если это наш дом, то во время войны он принадлежал какому-то безумцу. Может, это его?
— Ужас! — произнесла Анна, все еще дрожа. Тепло одеяла медленно проникало в тело, но по-настоящему она согреется еще не скоро.
— Но как ты оказалась здесь? — внезапно обернулась к ней фру Старк. Видимо, она только сейчас осознала, что присутствие дизайнера в подвале ее дома выглядит очень странно.
— Мортен, должно быть, напал и на меня тоже, — ответила Анна, сжимая одеяло на груди.
Эбба нахмурилась:
— Но почему? Без всякой причины или что-то произошло? — Она зажала рукой рот, и ее взгляд стал жестким. — Я видела поднос в спальне. Зачем ты приехала на остров? Ты осталась на ужин? И что случилось потом?
Слова били точно в цель, как пули, и с каждым словом Анна дергалась, как от удара. Ей даже не нужно было ничего отвечать. Все и так было написано у нее на лице.
В глазах Эббы появились слезы.
— Как ты могла?! Ты же знаешь, что нам пришлось пережить…
Анна сглотнула, но в горле так пересохло, что она не могла издать ни звука. Да и как она могла объяснить свой поступок, не заслуживавший прощения? Со слезами на глазах жена Мортена смотрела на нее, но потом вдруг набрала в грудь воздуха и спокойно произнесла:
— Мы поговорим об этом позже. Сейчас важно выбраться отсюда. Может, в ящиках есть что-то, чем можно сломать дверь?
Эбба повернулась к Анне спиной. Видно было, что она вся напряжена от гнева. Но Анна была благодарна за эту передышку. Если они отсюда не выберутся, то и обсуждать ничего не придется. Никто не будет их искать. Дан с детьми уехали. Родители Эббы поднимут тревогу не раньше, чем через неделю. Остается еще Эрика, которая обычно нервничает, если сестра не берет трубку. Раньше Анну это раздражало, но сейчас больше всего ей хотелось, чтобы Эрика упрямо искала ее, звонила, задавала вопросы, надоедала — все, что угодно, лишь бы их найти. «Дорогая, любимая сестра, пожалуйста, помоги мне! Будь такой же упрямой и любопытной, как всегда!» — взмолилась про себя Анна.
Эбба тем временем пыталась сбить замок с ящика. Он даже не шевельнулся, но женщина упрямо продолжала пинать его ногой, и постепенно он начал поддаваться.
— Иди помоги мне! — сказала Эбба.
Совместными усилиями они сорвали замок. Потом взялись вместе за крышку и потянули вверх. Судя по пыли, ее не трогали много лет. Наконец им удалось сдернуть крышку. Заглянув в ящик, женщины переглянулись. На лице фру Старк Анна увидела свой собственный страх. В комнате раздался крик, но Анна не поняла чей — ее или Эббы.
— Это вы Шель? — спросил Свен Никлассон, протягивая руку для приветствия.
— А фотографа нет? — спросил тот, озираясь по сторонам. В зале прилетов людей было немного.
— Приедет один из Гётеборга. Он на машине. Мы с ним встретимся там.
У Свена была только ручная кладь. Наверное, привык ездить налегке, подумал Шель.
— Думаете, стоит уведомить полицию Танума? — поинтересовался Свен, садясь на пассажирское сиденье.
Шель задумался. Выехав с парковки, он повернул направо.
— Думаю, стоит. Но там можно говорить только с Патриком Хедстрёмом, и больше ни с кем. — Он взглянул на собеседника. — Вам же все равно, кого именно из полицейских информировать, так?
Никлассон улыбнулся и перевел взгляд на пейзаж за окном. Тролльхэттан летом была просто прекрасна.
— Никогда не знаешь, когда понадобится помощь своего человека. Я уже договорился с полицейскими из Гётеборга, чтобы нас допустили к самому интересному. Естественно, в обмен на информацию. Так что если и сообщать что-то полиции Танума, то только из вежливости.
— Вряд ли можно ждать такой же вежливости от полиции Гётеборга. Но я расскажу о вашей щедрости Хедстрёму, — усмехнулся Шель.
Сам он был благодарен Свену Никлассону за то, что тот согласился вместе заниматься этим делом. Разумеется, вся слава достанется Свену, но Шелю довольно было и просто быть причастным к сенсации, которая шокирует весь шведский народ и пошатнет саму политическую систему страны.
— Спасибо, что разрешили мне поехать с вами, — смущенно пробормотал он.
Никлассон пожал плечами.
— Мы не смогли бы ничего раскопать, если бы не ваша наводка.
— Так вам удалось узнать, что это были за цифры? — Шель умирал от любопытства. По телефону знаменитый журналист не мог ему всего рассказать.
— Это был просто элементарный шифр. Даже ребенок расколол бы его за пятнадцать минут.
— Каким образом?
— Один означает А, два — Б и так далее.
— Да вы шутите!
Шель чуть не съехал на обочину от удивления.
— Нет, не шучу. Видимо, они считают нас полными идиотами, если пользуются такими простыми шифрами.
— И что вы выяснили? — спросил Шель, пытаясь припомнить цифры, но числа всегда давались ему плохо. Он не мог запомнить даже свой телефонный номер.
— Стуреплан. Дата и время теракта.
— Черт возьми! — воскликнул Шель, выезжая на круговое движение около Торпа. — Столько народу могло пострадать!
— Да, но полиция нагрянула к ним сегодня утром и предотвратила нападение. Они даже не успели сообщить своим. Все произошло слишком быстро. Но думаю, скоро другие члены партии поймут, что не могут с ними связаться, и сразу догадаются, что что-то не так. У них связи по всему миру. Им не составит труда исчезнуть. Поэтому действовать надо быстро. Пока они ничего не пронюхали.
— План был прост и гениален, — отметил Шель, которому страшно было даже подумать о том, что могло произойти. Настоящая трагедия.
— Да, они наконец показали свое истинное лицо. Уже за это мы можем быть им благодарны. Наконец-то люди поймут, каких лидеров они себе выбирают. У этого Йона Хольма столько сторонников… Надеюсь, после этой истории он и им подобные будут сидеть тихо. Жаль, что у людей короткая память, — вздохнул Свен. — Вы же хотели позвонить этому Хедману?
— Хедстрёму. Да, собирался.
Не отрывая взгляда от дороги, корреспондент набрал номер танумского участка.
— Что за шум? — спросил Патрик, прибегая в кухню по зову жены.
— Присядь, — сказал Йоста. — Знаешь, сколько раз я перечитывал материалы дела? Мальчики твердили одно и то же, но мне все время казалось, что что-то не так.