«Вы, ребята, третья буферная зона — улицы к северу от площади. Не дайте ангелам пройти мимо вас. Возьмите с собой автоматы и максимум патронов. Бегом!»
Рядом с пикапом Себ поднял автоматы. Двое ребят схватили их, когда группа двинулась на свой огневой рубеж.
От их топота все еще звучало эхо, когда Алекс сказал остальным: «Ладно, вторая буферная зона здесь. Спрячьтесь и отправляйте гвоздовые бомбы, когда вы увидите ангелов. Как только бомбы взорвутся, поднимайтесь на крыши, если сможете — в противном случае используйте площади. Вам понадобится как можно более открытые участки. Вот и все — вперед!»
Алекс спрыгнул с пикапа, когда люди начали разбегаться. Себ направился к третьей буферной зоне, но Алекс схватил его за руку. «Нет, оставайся здесь — мы с тобой встретим ангелов, когда они пересекут площадь, а затем присоединимся к третьей зоне». Себ кивнул.
Лицо Ионы было встревоженным, но решительным. «Я не сражаюсь», сказал он в спешке. «Я собираюсь настроиться на короткую волну в башне и передать ее — пусть мир узнает, что происходит».
Нина все еще стояла рядом, ее глаза расширились. «В башне?» — эхом отозвалась она. «Но я думал, ты будешь с бойцами на земле!»
«Я не лучший стрелок, и ты это знаешь», — сказал Иона. «Но я могу передать это по радио, и люди должны знать, что происходит».
Она была близка к слезам. «Нет! Ты будешь первым, кого увидят ангелы, когда они прилетят на площадь — они полетят прямо к тебе…»
«У нас нет на это времени», жестоко отрезал Алекс. «Иона, если это то, что ты хочешь сделать, то поторопись!»
Посмотрев с тоской на Нину Иона повернулся, чтобы уйти. Алекс схватил его за запястье. «И, мужик, сделать хорошо эту работу», добавил он низким голосом. «Я хочу, чтобы Голос Свободы рассказал это с максимальной точностью».
Нина неожиданно бросилась к Ионе, крепко обняв его. «Боже, Иона, будь осторожен».
«Прости», — сказал он, хватая ее за плечи. «Я должен это сделать…» Он крепко поцеловал ее и побежал к ратуше. Нина изо всех сил пыталась успокоить себя, а потом тоже помчалась в укрытие, ее шаги эхом отбивались по улице.
Во внезапной тишине Алекс и Себ побежали к дверному проему харчевни Дрейка. На стеклянной двери по-прежнему летела яркая дикая утка. Дрейк — лучший в городе! Гласила цветная надпись.
Площадь выглядела абсолютно спокойной, с темными фигурами, зажатыми в каждом дверном проеме. Алекс взглянул на часы. Пара минут. Сканируя, он почувствовал, как великая ангельская сила двинулась в их сторону, и его нервы натянулись до предела. Даже больше, чем он думал — должно быть пять тысяч. Господи, как долго первая буферная зона сможет удерживать их?
И сколько людей должно было умереть?
Себ, похоже, понял это. «Ты сделал все, что смог», — сказал он, все еще глядя на площадь. «И ты хорошо поработал, за эти несколько минут ты подготовил их».
С того утреннего разговора в ванной было тяжелое напряжение между ним и Себом. Теперь это казалось глупым. «Слушай, останься живым во время этого, хорошо?» сказал Алекс, взглянув на профиль Себа.
Себ улыбнулся сухо. «Ага, кто бы говорил».
Они замолчали, когда первые взрывы донеслись с юго-востока — взрыв за взрывом. Когда начались звуки выстрелов, Алекс стоял неподвижно, глядя на небо над площадью. Винтовка в его руках была прохладной, готовой к бою.
«Поехали», — пробормотал он, а затем бросил на Себа взгляд. «Ты чувствуешь ее? Она в порядке?»
Себа ослабил на секунду винтовку, прижатую к плечу, сделал паузу, затем кивнул. «Она еще не добралась до мира ангелов».
Будь осторожна, детка, подумал Алекс. Пожалуйста, будь осторожна. И тогда над площадью показались сверкающие белые крылья и гневные, красивые лица, и больше не осталось времени для размышлений.
Глава 36
Мюррей парк находился на холме к северу от Потакета. Я с визгом тормозов остановилась на пустой парковке. Столики и лавки для пикников выглядели сырыми и брошенными.
На протяжении всей поездки я держала свое сознание связанным с мамой, опасаясь, что в любую секунду я почувствую Разиэля с ней рядом. Пока что он не приехал. То, о чем я не могла позволить себе думать вообще, был последний поцелуй Алекса.
Пешеходная тропа вела в глубь деревьев. Я мчалась по ней, под ногами хрустел старый снег, мое дыхание вырывалось мелкими ледяными облачками. Когда я жила в Потакете, я не часто бывала здесь. Я использовала это месть для особых случаев, когда хотела чувствовать себя рядом с мамой. Ива была так же, как я помнила, рядом с маленьким замерзшим прудом. Теперь ее ниспадающие ветки были голые, покрытые льдом, как хрустальные занавески.