Девочка с гордостью смотрит на брюнетку и протягивает ей конфетку. Ту самую конфетку в красивом синем фантике, недавно подаренную Сьюзен Лео.
— Возьми. Сладости повышают настроение, так мама говорит.
Девушка умиленно улыбается сквозь слезы. Как можно объяснить ребенку, почему у нее трясутся руки, когда она берет эту конфету?
В комнату входит коп.
— Здравствуйте, меня зовут детектив Джонсон. Не могли бы вы подробнее рассказать, что здесь произошло?
— Да, конечно. Только выведите, пожалуйста, детей. Я не хочу травмировать их сильнее.
***
Сара вернулась домой около одиннадцати часов вечера. Из-за сегодняшнего инцидента ее задержали детективы для выяснения более подробной информации, и затянулось это слишком надолго.
Маленькая однушка встретила девушку гробовой тишиной и пронизывающим насквозь холодом. За этот сумасшедший день произошло столько всего, что Сара до сих пор не могла прийти в себя, а врождённая гипертония только ухудшала ситуацию: чёртово сердце норовило вот-вот вырваться из груди. Брюнетка пыталась успокоиться, убеждала себя в том, что дома ее никто не тронет, ведь она заперлась, а кроме нее в квартире никого нет. Мотивация оказалась бессильна. Даже дома девушка не чувствовала себя в безопасности. И не зря.
— Привет, зайчик, — раздался тихий хриплый голос, стоило ей войти в комнату. — Я тебя заждался.
========== Глава 3 ==========
Сара до последнего надеялась, что все это лишь плоды разбушевавшегося на фоне последних событий воображения, но здравый смысл подсказывал обратное. Недавно появившиеся мысли о спокойной ночи мгновенно улетучились, будто их никогда и не было. Второй раз за этот чертов день она посмотрела в глаза своему страху.
К горлу снова подступает ком, не позволяющий вымолвить ни слова, а в душе нарастает паника, медленно, но верно сжимающая в свои тиски.
— Что тебе от меня нужно? — Сара пыталась говорить как можно смелее, однако получалось лишь хрипло заикаться. — Уходи отсюда, пока я не вызвала полицию. Тебя ищет сам Брин, ты не успеешь скрыться.
— Какой же отвратительный блеф.
Лео рассмеялся. Как всегда, слишком громко, неприятно, пугающе. Однако этот смех был другой, не тот, что звучал в коридорах детского сада сегодня утром. Что-то существенно изменилось, только непонятно, что именно. Звук его истерического хохота еще несколько секунд эхом раздавался по полупустой квартире. Растрепанные русые волосы парня слегка поблёскивали при моргающем сиянии фонарей, свет которых пробивался сквозь стекла старого деревянного окна. Ухмылка Ди Каприо в полутёмном помещении казалась еще более зловещей, чем есть на самом деле, а голубые глаза, тогда казавшиеся черными, смотрели в упор на девушку. Под напором этого хищного взгляда хотелось расплакаться, спрятаться под одеялом и никогда оттуда не вылезать. Второй раз за день Сара почувствовала себя загнанным в угол кроликом, и была не далека от истины. Они находились в этой квартире абсолютно одни, неизвестно, что могло прийти маньяку в голову. Девушка прекрасно понимала, что если что-то случится, ее уже никто не спасет. Из трех квартир на этом этаже была заселена лишь одна, ее собственная, а из соседей снизу была лишь глухонемая парочка стариков, многодетная шумная семья, которая просто-напросто не услышала бы мольбы о помощи, и нелюдимый мужчина средних лет, появлявшийся дома раз в месяц. Соседей сверху Сара априори не рассматривала как своих спасителей.
— Ух, какие мы сердитые, — прерывисто, будто задыхается, проговорил парень, демонстративно нахмурившись и сложив губы бантиком. — Полицию она вызовет. Да у тебя же кишка тонка. К тому же, я уже успел пообщаться с нашим многоуважаемым блюстителем порядка, и, ты знаешь, разговор не задался.
После этих слов русый поежился, нахмурился и, громко зашипев от боли, посмотрел вниз, в область живота, что повторила за ним и брюнетка. Увиденное девушкой повергло её в шок. Теперь понятно, что с ним не так. Нижняя часть фиолетовой рубашки Лео была слегка приподнята, а на животе зияла достаточно глубокая свежая рана, которую даже в полутьме было хорошо видно. Периодически были слышны хлюпающие звуки — парень от боли мял пропитанную кровью ткань.
— Извини, я тебе тут кресло немного запачкал, — после этой фразы комната вновь наполнилась звуками не такого как раньше, но по-прежнему отвратительного истерического смеха, который, казалось, пробирает каждую клеточку тела Сары до мурашек. — Представляешь, полдня, как идиот, хожу с этой гребаной пулей в животе, никак достать не могу.
Девушка стояла как вкопанная. Она не знала, что ей делать: помочь и пожалеть об этом или не помочь и… тоже пожалеть. Лео явно не просил, он намекал на помощь, которую должна оказать ему Сара. Неизвестно, каковыми могли оказаться последствия ее неповиновения.
Но, прожив часть жизни в детдоме, девушка все-таки научилась одной важной вещи. Выживанию. Какими бы отвратительными ни были условия жизни, какими бы сложными и безвыходными ни казались проблемы, всегда надо тянуться вверх. Надо цепляться за каждую спасительную веточку, попадающуюся на пути, чтобы выжить в этом мире. Она найдет эту веточку. Она выживет. Так хотела бы ее мать.
На негнущихся ногах брюнетка подошла к небольшому шкафчику и выудила оттуда бинт, вату, сухие салфетки, ножницы с заостренными концами, пинцет и бутылку водки.
— Ты серьезно? — спросил Лео, удивленно приподняв недавно нахмуренные брови. Он явно не ожидал последнего.
— Спирта нет. Что есть, то и достала.
— Откуда у шестнадцатилетней девушки бутылка водки? Неужели алкоголь нынче дешевле медикаментов? Ах ты маленькая пьянчуга, — он всячески старался весело шутить, но заикающийся хриплый голос с потрохами выдавал состояние русого.
Ответа не последовало.
Хоть и было темно, парень готов был поклясться, что Сара покраснела.
Она положила вещи на кровать и, включив ночник, повернулась к русому.
— Тебе нужно лечь. В кресле вынимать пулю будет неудобно, — эта фраза должна была звучать строже, но у нее это в любом случае не получилось бы. Нахождение с Лео наедине поистине угнетало девушку.
— Есть, сэр! — с улыбкой до ушей, невероятно похожей на хищный оскал, произнес русый и приподнялся, однако в ту же секунду сел обратно.
Жутко съежившись от боли, он зажмурился и глубоко вдохнул несколько раз. На долю секунды в комнате воцарилась звенящая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием парня и его периодическими стонами, которые, как он ни старался их подавить, имели место быть. Спустя некоторое время он сменил гримасу боли на маску маленького ребенка, просящего шоколадку, и елейно произнес:
— Помоги мне, пожалуйста.
Сердце пропустило несколько ударов. Шаг. Второй. Казалось, еще немного — и она расплачется от безысходности. За что ты так со мной, Господи?
Улыбнувшись во все тридцать два, Ди Каприо протянул девушке дрожащую руку. Ту самую большую ладонь с длинными, запачканными кровью пальцами, которой парень сегодня едва не задушил Сару. Девушка нервно сглотнула. Неприятные воспоминания вылились на нее как ушат ледяной воды, и она испуганно посмотрела на парня.
— Не бойся. Лис не съест зайчика. По крайней мере, пока…
Наконец, Сара взяла Лео за руку. По телу девушки будто прошел электрический разряд, а конечности затряслись с новой силой, и не было понятно, чьи именно: руки девушки от страха или же парня — от боли. Ладонь Ди Каприо была теплая и скользкая от крови, поэтому держать ее приходилось крепче. Сара как можно сильнее потянула русого на себя, в то время как тот старался подняться самостоятельно. Когда убийца был на ногах, девушка водрузила его руку себе на плечи и, придерживая его за корпус, медленно пошла в сторону кровати. Сейчас они напоминали главных героев черно-белого военного кино, когда один считал своим долгом помочь другому. Но, пожалуй, тут была немного другая ситуация.
С перевозкой груза было покончено. Груз, кстати, стоило ему лечь на кровать, испачкал серое покрывало, которое Сара два дня назад так долго стирала вручную в холодной воде. Горячую воду в этом районе Лос-Анджелеса выключали довольно часто из-за всевозможных ремонтных работ, почему-то приходившихся именно на холодное время года.