Неожиданно она ощутила легкое прикосновение к своей пятой точке. Недавно прикрытые веки резко распахнулись, сердце вновь бешено заколотилось, а язык перестал слушаться, не позволяя даже закричать. Нарастала паника, сковывающая все тело в огромные невидимые тиски. Сара забыла как дышать. Она с ужасом представила, что ее ожидает.
К счастью, все прекратилось так же резко, как и началось, однако у девушки было ощущение, что что-то не так. Телефон. Из заднего кармана джинсов пропал телефон, некогда доставшийся ей от матери. Неожиданно в голову резко пришла очень важная мысль. Можно было позвонить в GCPD из ванной, но додумалась она до этого только сейчас. Девушка разочарованно прикрыла глаза. Она корила себя за глупость. Упустить такой прекрасный шанс было огромной потерей.
Сара резко повернулась к русому и бросила на того недоуменный взгляд.
— Мало ли, вдруг позвонишь еще кому-нибудь, сдашь меня. А я сегодня планировал отдохнуть в компании милой дамы, — подмигнув девушке, Ди Каприо вновь обратил свой взгляд к телефону.
Повернутая к парню, брюнетка настороженно наблюдала за действиями русого, роющегося в ее стареньком Алкателе, но сказать что-то против осмелиться не могла. Так продолжалось бы очень долго, если бы Лео не полез в галерею фотографий. Девушку будто подменили: она резко потянулась за телефоном, попутно выпаливая что-то вроде «отдай немедленно, это не твое дело, это личное». Русый быстро перехватил ее руку и, прижав по-прежнему заплаканную мордашку к груди, чтобы не буянила, звонко рассмеялся.
— Личное, говоришь? Что же там такого личного? Я заинтригован. Давай-ка вместе посмотрим.
— Нет! Пожалуйста, не надо!
Конечно же, парень не слушал. Хихикая, он все-таки открыл галерею и… удивился. Там не было, как он ожидал, каких-то откровенных фотографий в полный рост, не было снимков любимых музыкальных групп или актеров, как это обычно бывает у тинейджеров. Там было всего лишь восемь фотографий. На каждом снимке было только две физиономии, одна из которых так знакома Лео. Сара. На одной из фотографий ей лет десять. Озорные карие глаза радостно смотрят в камеру, а на лице сияет искренняя детская улыбка, образовывая маленькие морщинки по всему лицу.
— Хм, а ты в детстве та еще пышка была, — беззлобно глянув на сдавшуюся брюнетку, по-прежнему прижатую к мужской груди, произнес парень.
На снимке Сара действительно полненькая. Сейчас от этой полноты не осталось ничего кроме щек, которые, в отличие от живота и боков, никак не хотели худеть.
Рядом с Сарой, ласково обнимая девочку, стояла тучная женщина лет тридцати пяти с туго завязанным пучком каштановых волос на голове. Они были похожи как две капли воды и было глупо спрашивать, кем эти две персоны друг другу приходятся.
— Да ну, скучно, — с наигранным огорчением сказал Лео, закрывая галерею и поднимая с себя Сару. — Встань, мне жарко. Я надеялся тебя, понимаешь ли, во всей красе да без одежды лицезреть, а ты… да ну тебя.
Девушка облегченно выдохнула. Так даже лучше. Лучше, чем тот случай, когда ее соседки по комнате украли телефон, удалили с него большую часть подобных фотографий, а потом еще несколько месяцев высмеивали ее за излишнюю полноту. Брюнетка уже сбилась со счету считать количество раз ее появления в кабинете директора детдома с разбитым носом, но победным клоком волос в руке, принадлежащим одной из зачинщиц конфликта.
— У тебя есть какие-нибудь игры на телефоне? — от неприятных воспоминаний Сару отвлек голос Лео. Девушка вздрогнула. Надо же, она даже забыла, что он еще здесь.
— Да, — взяв телефон из рук парня, брюнетка включила «Angry birds» и отдала его обратно.
— Ооо, вечная игрушка. Помню, как я во время антрактов в цирке в нее постоянно играл. У тебя однозначно есть вкус, дорогуша.
Рыжий и дальше что-то говорил, но, к счастью, Сара уже смутно его слышала. Наконец, спустя минут сорок девушке хоть как-то удалось абстрагироваться, и она задремала.
***
Ты тоже свою мать убила? Если да, то я поверю в судьбу.
Потому что я этого хочу.
Приди такая идея в голову мне, будь уверена, я непременно исполнил бы ее с тобой.
Пробирающий до мурашек голос эхом отдается в сознании, заставляя зажмуриться и заткнуть уши руками, но все тщетно. Едкие фразы продолжают литься бессвязным потоком, действуя на нервы сильнее и сильнее. Хочется немедленно убежать, но ноги словно приросли к полу, а испуганный взгляд карих глаз будто бы навеки прикован к ядовитой ухмылке русого мучителя.
Понимаешь, что лис съест зайчика?
Нечем дышать. Рука сжимает шею сильнее, словно хочет ее свернуть, а все попытки вырваться из крепкой хватки безуспешны. Он смеется над ее беспомощностью, шепчет на ухо ужасные вещи, с наслаждением наблюдает за непрекращающимся потоком слез. Она в западне.
Маленькая дрянь.
Грубо выплевывает эти слова ей в лицо, больно держа за запястье. Пожирает ее хищным, полным ненависти взглядом, словно вот-вот растерзает на мелкие кусочки. Плотно сжимает челюсти, отчего вечно смеющееся лицо становится непривычно серьезным и чертовски пугающим.
Надеюсь, когда-нибудь мы с тобой встретимся.
Сара с громким криком села на кровати. Волосы были растрепаны, словно девушка всю ночь ворочалась, не находя себе места, а быстрое биение сердца уже привычным громким стуком отдавалось в ушах. На запястье за ночь успел появиться небольшой синяк, который не позволял забыть произошедшее как страшный сон, наоборот, он напоминал обо всем в ярких красках, заставлял вспомнить каждую мелочь. Сад. Дети. Маньяк. Брюнетка резко схватилась за шею и, убедившись, что все в порядке, окинула взглядом комнату. На улице уже выключили фонари; темно-синее ночное небо сменили густые серые тучи. Изредка в окно стучали капли дождя и скатывались вниз по стеклу, оставляя за собой тонкие мокрые следы.
Левая половина кровати пустовала. На сбитой простыне виднелись едва заметные следы от раскрошившегося бинта и парочка пятен крови. На подушке лежал полностью разряженный телефон — Angry birds были слишком тяжелым ударом для старенького Алкателя.
Хармон перевела взгляд на часы. Три минуты девятого. Пора собираться на работу.
========== Глава 5 ==========
Узкие улочки Лос-Анджелеса встретили Сару сильным ветром, треплющим недавно расчесанные волосы и заставляющим получше укутаться в черный шарф. Под ногами скользила сырая опавшая листва, а с неба по-прежнему накрапывали небольшие капельки дождя. Прохожие по пути попадались редко, а если они и встречались, то это были лишь никуда не торопившиеся бабули и изнывающие от скуки ребята. Похоже, на работу сегодня никто идти не собирался. Девушка шумно выдохнула, вспомнив о работе.
После вчерашнего случая туда совершенно не хотелось идти. Не хотелось видеть лица детей и вспоминать, какими напуганными они были днем ранее, не хотелось слышать трагические речи о Мэри, погибшей в тот роковой день, не хотелось осматривать помещение детской группы и заново испытывать тот же сковывающий панический страх, вновь ощущать тот мерзкий запах опасности. Казалось, эти отвратительные воспоминания на всю жизнь въелись ей в подкорку головного мозга. Как ни крути, от них уже не избавиться, не выскрести ногтями из головы, не промыть ее трижды всевозможными шампунями, не напиться, наконец. Наверное, со временем этот страх притупится, немного позабудется, пожелтеет, как старые страницы книги 50-х годов. Но когда-нибудь, спустя долгое время она вспомнит все до мелочей, словно происходило это лишь несколько дней назад, и наверняка опять расплачется.
— Сара, здравствуй, — за очередными в последнее время не очень радужными мыслями девушка не заметила, как уже пришла в сад. — Пройдем со мной в кабинет. Нужно серьезно поговорить.
Мисс Осборн, так вовремя появившаяся в холле и отвлекшая брюнетку, выжидающе посмотрела на нее. Губы женщины были сжаты в тонкую полоску, словно она была чем-то серьезно озадачена. Сара нечасто видела мисс Осборн, в основном вместо нее важную информацию до девушки доводила Мэри. Кстати, именно Мэри посоветовала ей не попадаться на глаза этой «мегере». Про Клэр Осборн все говорили только за спиной, только шепотом и только плохие вещи. Из некоторых россказней брюнетка узнала, что когда-то эта женщина была прекрасной рокершей и на протяжении долгих лет «взрывала» музыкой полуподвальные помещения Лом-Анджелеса вместе со своим тогда парнем-барабанщиком, пока тот не нашел себе другую и не умер за кулисами от передозировки наркотиков на одном из концертов. Самолюбие Осборн было задето до такой степени, что она напрочь забросила карьеру рок-музыканта: открытые топы и шорты сменились длинной юбкой и рубашкой, прикрывающими многочисленные татуировки, а зеленый ирокез превратился в жиденький пучок черных волос. Бунтарский дух навсегда исчез, уступив место вечной строгости и нервозности. А золотой возраст тем временем прошел, и в свои сорок семь она теперь живет в неплохой трехкомнатной квартире совсем одна, без детей и мужа. Она прекрасно понимает, что жизнь не удалась, и предпочитает допоздна засиживаться на работе, хоть делать там особо и нечего. Незавидная судьба: с бала на корабль.