— Жаль, ты не пришел раньше, — сказал Гринго. — Наша Кобелиха уже поглумилась над одним из малышей.
— Эх, блин. Люблю, когда она это делает.
«Кобелихой»[16] звали детектива Памелу Кэссиди — самопровозглашенную лесбиянку-фундаменталистку. Прозвище выражало явную иронию. Маленькая, даже миниатюрная Памела весила не более пятидесяти килограммов. Рыжеволосая и розовощекая, с ангельскими манерами, «дюймовочка» (хотя вряд ли кто-то решился бы ее так назвать в лицо) была совершенно непохожа на полицейского, чем постоянно и цинично пользовалась. Ходили слухи, что вначале ее не хотели брать на службу, поскольку она не соответствовала официальным требованиям по росту. Но так как она являлась чемпионкой Ирландии по дзюдо, кто-то свыше позаботился о том, чтобы ей сделали скидку. «Глумёж» стал традицией, которая, несомненно, заинтересовала бы отдел кадров в штаб-квартире «Гарда Шихана», если бы там когда-нибудь об этом узнали. Традиция заключалась в том, что Кэссиди время от времени агрессивно приставала к случайному новобранцу мужского пола. Посвященные даже делали ставки на то, сколько времени понадобится молодому человеку, чтобы поджать хвост и панически сбежать. Большинство сдавались, когда она начинала рассказывать о своей коллекции «инструментов». Самый быстрый «глумёж» занял минуту пятнадцать, самый долгий — восемь минут двенадцать секунд.
— Сколько продержался парнишка? — поинтересовался Банни.
— Шесть минут.
— Очень достойный результат. И кто это был?
— Не знаю, как его по имени, — ответил Гринго. — Вон тот долговязый у бара.
Банни обернулся.
— А он всегда такой бледный?
— Сомневаюсь.
Гринго выдвинул стул, который он приберегал для Банни.
Банни сел, и тут же перед ним появилась пинта стаута.
— С гребаным днем рождения меня, — присоединился он к тосту за собственное жульническое празднование, — вы, банда полудурков!
Переждав ликующие возгласы, они вернулись к беседе.
— Между прочим, амиго, я только что рассказал гарде Кларк о твоем сегодняшнем героизме.
Банни почувствовал, что краснеет. Мойра Кларк служила в участке уже пару лет. Очень милая девушка. Банни видел, как она играла в футбол за полицейскую команду на состязаниях между госслужбами в прошлом году, демонстрируя неплохую взрывную скорость.
— Бля, тоже мне героизм, — возразил Банни. — Не обращай внимания на этот бред.
— Он ужасно скромен, Мойра, и в этом часть его очарования. Он мог бы стать Джоном Уэйном своего поколения, если бы не этот тяжелый коркский акцент.
— Иди на хер.
— Я сейчас ни слова не понял. Как бы то ни было, но суицидник встал на карнизе здания и говорит такой: «Оставь меня в покое, оставь меня в покое, я прыгаю, я прыгаю, чувак!» А Банни, хладнокровный как удав, просто перелезает через парапет и ему в ответ: «Успокойся и расслабься, мы здесь все друзья». Банни может быть обаятельным, когда захочет.
Мойра усмехнулась.
— Нисколько не сомневаюсь.
— А потом он такой: «Расслабься, покури, давай поговорим». Банни угощает парня сигаретой, и, когда тот наклоняется, чтобы прикурить, он — щелк! — пристегивает его к себе наручниками.
Мойра прикрыла рот рукой.
— О боже!
— И он такой: «Хочешь прыгать — давай прыгнем вместе».
— Господи, — сказала Мойра. — А где был ты, когда это происходило?
— О, — протянул Банни. — Детектив-сержант Спейн стоял внизу и наблюдал издалека.
Гринго встрепенулся с оскорбленным видом.
— Вся Графтон-стрит была забита невинными женщинами и детьми.
— И мужчинами, — добавил Банни.
— Нет такого понятия, как «невинный мужчина», — возразил Гринго.
— Вот тут ты прав, — согласилась Кларк, прежде чем одним глотком допить последнюю треть пинты. — Ты правильно сделал, Гринго, что проявил осторожность. Учитывая, что тебе оставалось всего два дня до пенсии.
Гринго хлопнул в отчаянии ладонью по столу, и Кларк расхохоталась.
16
В оригинале Кэссиди носит прозвище Butch, что не только означает «активная лесбиянка», но и отсылает к известному американскому бандиту Бутчу Кэссиди.