– Ну, вот мы и пришли, – произнес капитан Даббс, выдав этой бесполезной фразой всю глубину своего волнения.
Все приспособления, служащие обычно для разведения и поддержания огня на маяке, куда-то исчезли. Наверху оставалась лишь открытая каменная терраса, без крыши и парапета, где они почувствовали себя во власти небесной стихии и головокружительной высоты. Небо в тот день было пасмурным; далеко-далеко, где-то там, где прилив готовился к штурму прибрежных дюн, темно-серый простор моря окаймляла белая полоска пены. Боясь упасть, Даббс и леди Меган вынуждены были стоять в самом центре круглой террасы, окруженные со всех сторон такой же округлой линией горизонта. Вот тогда капитан Даббс и спросил:
– Вы верите в Бога?
От этого вопроса у леди Меган должно было захватить дух, как если бы он спросил ее, носит ли она нижнюю юбку, но, хотя такое пренебрежение здравым смыслом и шокировало ее, она все же была достаточно умна, чтобы не выказывать своего возмущения.
– Конечно, – ответила она. – Было бы ребячеством воображать, что человек – венец мирозданья.
– Но верите ли вы, – после некоторого молчания вновь заговорил капитан Даббс, – что Бог – это личность, имеющая волю, намерения, желания, или вы представляете Его себе совершенно отдельно от мира как от эпифеномена, не имеющего последствий? Как вы думаете, леди Меган, человечество – всего лишь бородавка на теле Бога, или мы Его хоть в какой-то степени интересуем?
Леди Меган задумалась.
– Я читала, – сказала она, – этого иудея по имени Моисей, и мне думается, что Бог вполне способен сказать: «Я есмь Сущий». Впрочем, с нашей точки зрения, кто такой Бог? Создатель. И с Его стороны было бы верхом легкомыслия создавать нас лишь для того, чтобы потом потерять к нам всякий интерес.
– Вы облегчаете мне задачу, ссылаясь на такую малоизвестную книгу, как Тора, – сказал капитан Даббс. – Надо признать, что некоторые из встающих перед нами вопросов представлены там с достаточной ясностью, вы не находите?
Леди Меган нечего было ответить на это, а посему она и не стала отвечать. На самом деле кровавой Торе она предпочитала Бхагаватгиту и, особенно, египетскую Книгу мертвых, которая просто дышит человечностью. Она продолжала глядеть на море, стягивавшее силы на горизонте. Тогда Даббс заговорил снова:
– Не думаете ли вы, что миф о грехопадении, последовавшем за обретением человеком свободы, является одним из наиболее удовлетворительных объяснений того состояния, в котором сегодня пребывает человечество, подверженное болезням, смерти и, что еще опаснее, почти неминуемой деградации вследствие пристрастия к такому прискорбному образу жизни? Нет ли у вас такого чувства, что человек – не то, чем должен бьш бы, чем мог бы быть? И не приходила ли вам мысль, что этот глубочайший недостаток мог бы – должен был бы – быть однажды исправлен?
– Грехопадение человечества – это не стрелка на чулке, – произнесла леди Меган, со свойственной ей прямотой упомянув о столь интимной детали женского туалета.
– Возможно, абсурдно задавать такие вопросы вам, чья исключительность признана всеми, – вы не подчиняетесь общим для всех законам, и это гипотетическое грехопадение ничуть не запятнало вашей чистоты. Я не хочу шокировать вас, леди Меган, но сама мысль о том, что вы можете… например, умереть или даже просто чихнуть, кажется мне до крайности дикой. Однако рассуждение методом сопоставлений и подсчет возможностей приводят меня к выводу, что однажды с вами может случиться и то, и другое. Впрочем, смешно думать, что Бог мог создать человека для того, чтобы он…