Светлана Климова, Андрей Климов
Ангельский концерт
Различные моменты истории — этой человеческой и божественной драмы — не являются звеньями бесконечной цепи событий и человеческих судеб, возникающих только в какой-то момент настоящего, а затем навсегда исчезающих в прошлом, бесследно и бесповоротно. Эти события и судьбы образуют ткань, которую можно постичь разумом и которая вбирает в себя всю полноту всеобщей истории, а значит, имеют таинственную привилегию повторяться и в каждый момент становиться современными в соответствии с собственным вечным ритмом. Такая таинственная привилегия позволяет нашей вере прикоснуться к тайне истории и узнать то, что она — раскрываема и все ее основные события внутренне связаны между собой.
Мы можем использовать это знание как своеобразную решетку для чтения тайнописи — накладывая ее на события, которые переживаем сейчас, чтобы расшифровать их глубину и истинный смысл. Эта решетка закрывает в криптограмме все второстепенное и наоборот, выявляет все существенное. Хаос событий утрачивает свой случайный характер, и тогда проявляется их скрытая структура, указывающая на окончательную развязку…
Гастон Фессар
Нулевая отметка
Шестнадцатого июля 2006 года ксендз Владислав, настоятель костела Святого Сердца, обвенчал нас с Евой, и на этом завершилась целая эпоха в моей довольно беспорядочной жизни.
На венчании настояла Ева — и я согласился, хотя и был крещен в православии. Тем более что препятствий для этого не было никаких: обе церкви, с оговорками, признают общность совершаемых таинств. Присутствовали только мать Евы и свидетели — доктор Стацевич и его соседка Ирина. Кроме нас в эту субботу в храме находилось всего десятка полтора прихожан.
Вечером того же дня в тысяче километров от местечка Устье, где состоялась церемония, двое пожилых и весьма уважаемых людей, о существовании которых я не имел ни малейшего понятия, завершили свой земной путь.
Когда это случилось, уже совсем стемнело. Мы с Евой сидели вдвоем на берегу озера, и под влиянием второй бутылки «Каберне» я то и дело порывался поговорить о планах на будущее. Откуда мне было знать, что эта двойная смерть от большой дозы редкого токсина природного происхождения имеет к нашему будущему самое непосредственное отношение?
И в самом деле — я-то был попросту счастлив, а такое во все времена случается нечасто. Волосы Евы отливали медью, и от ее бедра исходило нежное тепло, которое я чувствовал даже на расстоянии, несмотря на то что мы были вместе давным-давно — с тех пор как я покинул сумасшедший дом, спасший жизнь мне, а отчасти и Еве.
Кое-кому все это может показаться странным, но в жизни вообще происходит столько необъяснимых вещей, что с возрастом просто устаешь удивляться. Реальность меры не знает, и нет ничего особенного в том, что я, Егор Башкирцев, двадцатишестилетний юрист, с успехом начавший карьеру адвоката в большом городе, уже год торчу без работы и средств к существованию в захолустном местечке в соседнем государстве, где недействительны мои диплом и лицензия, а профессиональные навыки могут пригодиться разве что в спорах между соседями по поводу границ картофельных соток. И при этом пребываю в здравом рассудке и полной памяти.
На все есть свои причины и основания — именно поэтому шестнадцатого июля, в один из лучших дней моей жизни, я трезво, несмотря на «Каберне», продолжал сознавать, что рано или поздно мне придется все начинать сначала — то есть с нуля.
Стечение обстоятельств, а также собственное упрямство и нежелание считаться с тем, что нашим миром правят не самые дружелюбные силы, привели к тому, что меня вышибло, как пробку из бутылки с теплой шипучкой, не только из юридического сообщества, но и из родного города и даже из страны — правда, не так уж и далеко. И тем не менее я не сожалел об этом ни секунды — и прежде всего потому, что встретил здесь свою Еву и почти целый год мы прожили с ней в раю, хоть и во грехе, как считала ее мать.
Однако и в раю приходится думать о пропитании, а к сельскому хозяйству я не испытывал ни малейшего влечения. К тому же я успел внушить себе, что прошло достаточно времени для того, чтобы все, что случилось дома, было основательно забыто. И, разумеется, ошибся.
Но об этом — позже.
— Ева, — произнес я, поднося огонек зажигалки к шалашику из сухих можжевеловых веток. — Ева, детка! Давай поговорим серьезно…
Шалашик занялся сразу — широким белым пламенем.