— Работать, — отрезала Мэг.
— Ну, короче, сегодня никто книг не получит. Замену так быстро не найти.
— Но вчера вечером Дженни была так счастлива! просто не верится.
— Спросите в «Короне» где она жила. Они подтвердят.
Хозяйка «Короны» — пышная розовощекая дама с портрета кисти Ганса любезно сообщила:
— Вы не первая про неё спрашиваете. Был ещё мистер Саймон Саммерс. И тоже озадачен, как и вы.
— Она не сказал, с чего вдруг так поспешно собралась?
— Да, знаете, вся просто в слезах…Похоже, она была влюблена в Ганса Крамера, надеялась выйти за него замуж, а он в кусты… Нет, иностранцам доверять нельзя!
— Вряд ли Дженни уехала только из-за этого, — покачала головой Мэг.
— Я думаю, они поссорились. Я посоветовала ей выспаться и к утру все забыть. Но она вбила в голову немедленно уехать. Чего ей оставаться? Чем скорей, тем лучше. Муж говорил, она уехала утром первым поездом. Кстати, вам нравится у Уилтонов?
Мэг удивленно поблагодарила:
— Да, спасибо.
— Просто у меня освободилась комната…
Мэг тут же сообразила:
— можно взглянуть?
— Я провожу вас наверх. Но извините за беспорядок — рук не хватает.
Такой Мэг и представляла себе комнату Дженни, откуда та бежала с восходом солнца. Ничего особенного, только неприбранная постель и следы поспешных сборов производили гнетущее впечатление.
На тумбочке лежала книга с закладкой, на туалете оставались шпильки, а на полу — скомканный носовой платок.
Не было ни багажа, ни одежды. И Дженни явно собиралась наспех и в слезах. Никто бы про неё такое не подумал, но все-таки она это сделала.
Взглянув в окно. Мэг обнаружила, что вид оттуда открывается на антикварный магазин Саймона Саммерса. Внутри горел свет и виден был возившийся хозяин. И Мэг вдруг понял, что должна поделиться с ним своей тревогой.
Она поблагодарила хозяйку.
— Не думаю, что перееду прямо сейчас, но за предложение спасибо.
Когда они спустились в бар, их окликнул хозяин гостиницы.
— Лили, там с тобой не мисс Берни? Ты отдала ей письмо Дженни?
— Не знала, что она оставила письмо.
— Ясно, оставила. Вот… — Он передал письмо, прислоненное к сифону.
Мэг не хотелось его вскрывать под пристальным наблюдением двух пар любопытных глаз, поэтому, поблагодарив, она вышла на улицу. А там направилась прямо в лавку Саймона, будто её тянуло туда магнитом.
— Саймон, Дженни уехала.
Явно довольный её появлением, тот неожиданно тепло улыбнулся.
— Привет, Мэг, дорогая. Как мило, что вы зашли. Что Дженни уехала, я знаю. Сегодня утром, в шесть пятнадцать. Я поинтересовался на станции.
— А с чего вдруг вы оказались на станции? Вы что, за ней следили?
— Ну нет! Я не из ранних пташек и узнал об этом гораздо позже.
— Потому что тоже не думали, что она может вдруг умчаться?
— Нет. Я считал, у неё больше выдержки. И даже не думал, что мужчина может так её расстроить. Она ведь умная девица, но видно Ганс её чертовски напугал. Так что она сбежала с первым поездом, причем совсем одна.
— Вы думали, что с ней мог быть Ганс?
— Сначала я считал, что он мог уговорить её бежать вместе. Но нет… Что у вас за письмо?
— Его мне оставила Дженни.
— Так открывайте же! — нетерпеливо воскликнул Саймон. Мы тут теряемся в догадках, а ведь ответ у вас в руках.
Открывая конверт, Мэг вдруг обнаружила, что у неё по непонятной причине дрожат руки. Но каково было её разочарование, когда выяснилось, наспех нацарапанное письмо ничего не объясняло. Там было только:
«Дорогая Мэг!
Держитесь подальше от Ганса, поверьте мне, это ради вашего же блага. Дженни.»
На строчках расплылась огромная клякса, похоже, на письмо капнула слеза.
— Что там? — спросил Саймон, внимательно глядя на нее.
Мэг понимала, о чем он спрашивает. Собиралась ли она последовать предостережению Дженни? Предостережению ревнивой соперницы…
— Неужели она думала, что меня интересует Ганс? — удивилась Мэг. — Если он её отверг, ей пора о нем просто забыть.
— Вы полагаете, она просто ревнует? — спросил Саймон.
— Что же ещё может быть?
— Не знаю. Хотите выяснить?
— Саймон, перестаньте шутить. Я пришла, чтобы найти в вас хоть крупицу здравого смысла.
Саймон невозмутимо заметил:
— Хотел бы я поговорить с мисс Барт.
— Распросить её об отношениях между Гансом и Дженни?
— Мне хотелось бы с ней поговорить о самых разных вещах, — задумчиво протянул Саймон, отбросив волосы со лба. — У меня слишком сентиментальный склад ума.
— О чем вы? — Сбитая с толку Мэг начинала терять терпение. — Мисс Барт вечно запирается в своей комнате и я никогда её не вижу.
— Но она действительно там, как вы думаете?
— Конечно, я вам говорила, что слышала её шаги. А вам соседи сказали, что видели её в окне.
Саймон неожиданно улыбнулся.
— Ну ладно. Если она там, то не может оставаться в своей комнате всегда, верно? Меня, кстати, интересует, сама она запирается, или это делает Ганс?
— Если её запирает Ганс, то как она открывает дверь, чтобы взять еду?
— Да, разумеется. Если только Ганс на минутку не приоткрывает дверь. Правда, тогда она может попробовать вырваться, верно? Как-то все очень уж глупо… Когда вы теперь собираетесь к Гансу?
— Он ждет меня сегодня.
Саймон взял её за руки.
— Будьте начеку, но если хоть немного начнете нервничать, сразу уходите.
Гансу его помощь. Он отказался, потому что мисс Барт могла разволноваться ещё больше, а к тому времени ему уже удалось уговорить её сесть в машину. Ганс хотел довезти её до Лондона, но уже к Мейдстоуну к мисс Барт, похоже, вернулся здравый рассудок. Перемена обстановки и нервное потрясение подействовали благотворно и она заявила, что вполне способна ехать дальше одна.
— Потом ей оставалось только сойти на вокзале Виктория, — объяснил Ганс. — Она не могла ошибиться. Это и ребенок сможет. Я и так слишком много для неё сделал, взяв на себя все эти хлопоты. Слава Богу, удалось её отправить, пока она ещё стояла на ногах. Я слишком долго с этим затянул.
Мэг прислушалась. В доме стояла тишина. Из комнаты мисс Барт не доносилось больше шагов. Она никогда не видела старуху, и в результате появилось чувство, что та и не существовала. Чья-то невидимая рука кормила птиц на подоконнике, невидимые ноги скрипели половицами.
— Вы потеряли обеих сразу: и мисс Барт, и Дженни, — заметила Мэг. — Вы знаете, что Дженни уехала?
Ганс грустно вздохнул и пожал плечами.
— С Дженни тоже было нелегко, хотя мне жаль об этом говорить.
— Разве она вам безразлична, Ганс?
— Она мне очень нравилась.
— Так что же могло её заставить так поспешно уехать?
— Мы оба не выдержали, — неохотно буркнул он, — и Дженни все восприняла слишком серьезно.
Немного помолчав, Ганс раздраженно продолжал:
— Женщины слишком многого хотят. Они меня пугают. Пусть я был несправедлив к малышке Дженни. Но я же не нарочно… Она сама все испортила своими невозможными требованиями. Пришлось поговорить с ней откровенно. И вот… — Ганс опять пожал плечами. — Ладно, жизнь продолжается. С Дженни все будет хорошо. Она сумеет справиться.
— Но разве вам ничуть её не жаль? — не отставала Мэг, которой его философские рассуждения казались чересчур наигранным?
По лицу Ганса скользнула тень гнева, исчезнув так быстро, что Мэг спросила себя, не показалось ли ей. Лишь на миг увидела она, каким может быть Ганс, если всерьез рассердится. Но тут он вновь заговорил, умерив тон:
— Мэг, не будем слишком глубоко вдаваться в личное. Боль у каждого своя. Я хочу только написать ваш портрет, а не копаться в собственных ранах.
Мэг стало стыдно за свое беззастенчивое любопытство. Она слишком наслушалась Саймона.
— Простите, Ганс. Конечно, это не мое дело.
— Да ничего, дорогая. Тут все об этом говорят. Как и про Клайва и Луизу.
— Но Дженни не пострадала?
— Ну, нет. Во всяком случае физически. Я просто хочу объяснить, что в деревне полно злоязыких болтунов. А теперь, пока есть дневной свет, мне нужно работать.