— Вы, полковник? — Никс удивлённо повернулась к Дамиэлю. — Вы взяли кинжал.
— Да, я.
Её глаза прищурились.
— Вы служите демонам.
— Нет, — это слово пробило отяжелевшую атмосферу в комнате. — И Каденс Лайтбрингер им тоже не служит. Вы выдумываете заговоры.
Никс ничуть не смутилась.
— Я ничего не выдумываю. Наш пленник из Тёмных Сил подтвердил, что они послали агента, чтобы украсть бессмертные кинжалы.
— Но он не знает, кто этот агент, и одержал ли он/она успех на этой миссии, — заметил Дамиэль. — Насколько мы знаем, этого агента вообще могли убить в сражении при храме. Или никакого агента вовсе не существовало. Может, Тёмные Силы хотели, чтобы вы поймали этого солдата, и он скормил вам ложную информацию.
Никс поджала губы.
— С какой целью?
— Чтобы Легион сам себя разорвал на куски, — Дамиэль окинул взглядом бесновавшуюся аудиторию. — И посмотрите, как всё отлично сработало.
— Вы признались, что взяли кинжал, — Никс нахмурилась. — Так зачем врать о службе демонам?
— Я не вру. Я действительно не служу демонам.
Но он врал о том, что взял Сапфировую Слезу и управлял силой кинжала. Это сделала я.
Холодный, серебристый блеск проступил в синих глазах Никс.
— Теперь всё обретает смысл. Ты. Это с самого начала был ты, — её взгляд мельком метнулся ко мне. — Она слишком хороший солдат, слишком идеально следует приказам — такая не может нас предать. Но ты, — она сердито посмотрела на Дамиэля. — Ты годами брал дело в свои руки. Я потакала тебе, потому что ты добивался результатов. Вот только добивался ли ты их на самом деле? Все те предатели, которые были пойманы и приговорены к смерти… ты их на самом деле освободил? Их смерти были лишь обманом, иллюзией? Ты послал их обратно к их демонам-повелителям? Твоим демонам-повелителям?
— Ты бредишь, Никс, — Дамиэль рассмеялся. Он выглядел очень расслабленно для того, кого обвиняли в наивысшей измене.
Никс взглянула на охранников, которые удерживали меня.
— Отпустите её. И возьмите под стражу полковника Драгонсайра, — она показала на Дамиэля. — Ты знаешь, что наказание за твою измену — смерть.
Дамиэль ничего не сказал.
Но я не могла молчать. Я не могла позволить ему взять на себя мою вину, даже если на самом деле я тоже невиновна. Я не позволю ему умереть за меня. Я собиралась заговорить, сказать Никс, что это я забрала Сапфировую Слезу.
«Ничего не говори», — произнёс голос Дамиэля в моём сознании.
Я попыталась заговорить, но его магия приклеила мой язык и приглушила слова. Он крепко обхватил меня своей магией сирены и не отпускал. Его воля поработила меня. Я противилась его чарам, но как я и говорила ранее, моя магия сирены слаба и определённо не могла тягаться с мощью Мастера-Дознавателя. Я не могла вырваться из его песни сирены. Я просто… застыла.
Застыв, я наблюдала, как пара солдат Никс хватает Дамиэля и тащит его через всю комнату. Застыв, я смотрела, как они приковывают его к каменной колонне.
Со времён Первого Изменника суды в Легионе Ангелов стали беспощадными, а наказания — быстрыми. Это расстрельная команда. Они собирались убить его прямо здесь и сейчас.
Солдаты отошли от него на несколько шагов, затем повернулись и прицелились ему в голову. Я знала эти пистолеты. Такими пользовались палачи Легиона. Их стволы были чёрными, как и магия внутри них. Они стреляли пулями с Ядом, совершеннейшей отравой для любого, в ком есть светлая магия. А ангелы обладали самым большим количеством светлой магии среди всех существ на Земле. После такого Дамиэль не выживет.
Я пыталась высвободиться из его чар, но просто не могла. Он слишком силен. Я толкалась и противилась каждой частицей своей магии, но его магия парировала каждое моё усилие.
Я попыталась использовать свою пассивную магию, чтобы поглотить его заклинание, но не я одна обладала этой способностью. То есть, Дамиэль был не просто Охотником; он имел в себе и магию Разрушителей Чар. Он впитывал каждое заклинание, которое я пыталась использовать против него, чтобы высвободиться.
Моё удивление от этого осознания (что он, как и я, мог управлять разными оттенками пассивной магии) затмилось отчаянным желанием спасти его жизнь. С каждой секундой страх всё сильнее стискивал меня. Я не могла пошевелиться или заговорить, и не смогу, пока не станет слишком поздно — пока смерть Дамиэля не освободит меня от его чар.