Похоже, Назарах оказался прав, говоря, что Кэллан будет обращаться с ней как с гостьей, пока Антуан в игре. И тут, словно по волшебству, распахнулась дверь, и на пороге возник сам похититель во плоти, его грубоватая мужественность так не вписывалась в этот явно женский будуар, выдержанный в небесно-голубых и кремовых тонах.
— Кэлли, — с укоризной промурлыкала Моник. — Я скоро умру с тоски в этих четырех стенах.
Заперев за собой дверь, Кэллан откинулся на нее, скрестив на груди руки, а Моник повернулась на стуле, намеренно обнажив стройное гладкое бедро. Жест был сексуальным, но Эшвини заинтересовал блеск в ее глазах. Хищный, и возбужденный.
Чувствуя себя вуайеристом, Эшвини продолжала наблюдать, как Моник скользила рукой по бедру.
— Ну так что, отец согласился заплатить выкуп?
Глаза Кэллана были прикованы к пальцам Моник, чувственно касающихся кожи.
— Я не требовал выкуп.
Моник надула губы, опасное сочетание обманчивой невинности и темного голода.
— Ты собираешься меня убить, Кэлли?
Глава 5
— Ты не слишком-то искусна в обольщении, Моник, поэтому хватит меня соблазнять. — Резкие слова, произнесенные, тем не менее, прерывистым голосом, а лицо искажено гримасой вожделения.
Прекрасная вампирша поднялась со стула и, мягко ступая по пушистому кремовому ковру, направилась к мужчине.
— Лжец! Я очень хороша в этом деле. Сама Жанна учила меня. — Положив руку на широкую грудь Кэллана, она приподнялась на цыпочки. — А ты такой аппетитный.
Кэллан провел рукой по ее спине и сжал в кулаке золотые волосы.
— Только попробуй опустить руку ниже, и я ее оторву.
От угрозы губы Моник чуть распахнулись, соски напряглись и натянули атласную ткань пеньюара.
— Возьми меня, — она чувственно приникла к нему. — Ты не пожалеешь.
— Я вполне способен заняться с тобой сексом, — шепнул Кэллан, прижимаясь губами к ее шее, — а потом сжечь дотла.
— Я буду гораздо полезнее живая, — задрожав, Моник обхватила его лицо ладонями. — Я ненавижу Симону. Дедушка всё своё внимание теперь уделяет ей, а не мне.
— Хочешь сказать, ты предашь Антуана, чтобы добраться до Симоны?
— Я имею в виду, мы могли бы договориться. — Ее совершенные, с идеальным маникюром, ногти чуть впились в его кожу. — Ты поможешь мне избавиться от Симоны, станешь моим супругом и правой рукой деда. Это будет справедливый обмен.
У Кэллана на скулах заиграли желваки.
— Прости, милая, я никогда не буду играть вторую скрипку, и уж тем более ради избалованной девчонки, которая готова предать свою семью.
Вспышка удивления промелькнула в глазах Моник за мгновение до того, как Кэллан впился в ее губы.
Услышав постанывания, Эшвини решила, что видела уже более чем достаточно, чтобы сделать выводы, хотя какие именно, она пока не знала. Дважды ошибившись поворотом в вентиляционной шахте, она наконец оказалась в своей ванной. Выбравшись наружу, она вернула решетку на место, и, забравшись в душ, стала с остервенением тереть себя мочалкой, до тех пор пока кожа уже не начала гореть.
Закончив с водными процедурами и облачившись в джинсы и футболку, она отправилась в спальню и ничуть не удивилась, обнаружив там Периду.
— Мы заволновались, когда ты не ответила на стук в дверь, — сообщила вампирша.
Эшвини протянула руку ладонью вверх.
— Беруши. Ненавижу, когда вода затекает в уши. — Вытирая волосы полотенцем, она вопросительно взглянула на женщину. — А где Жанвьер?
— Прогуливается в парке.
Эшвини бросила полотенце на кресло.
— Думаю, стоит присоединиться к нему.
Всю дорогу до розария, где обнаружился Жанвьер, она ощущала на себе взгляд Периды.
— Ты не поверишь, что я видела, — сказала она, подумав при этом, а были ли Моник с Кэлланом всё еще сплетены в объятиях похоти, тщеславия и ненависти.
— Попробуй меня удивить.
Она вкратце пересказала ему ситуацию и имела редкое удовольствие увидеть, как глаза Жанвьера распахнулись от удивления.
— Думаешь, Кэллан по-прежнему собирается уничтожить Антуана, а затем избавиться от Моник? — поинтересовалась она.
— Если он хочет захватить власть в Атланте, — заявил Жанвьер с ледяным спокойствием почти-бессмертного, — ему придется устранить также Жанну, Фредерика и прочих.
Эшвини подумала о жестокости, которую видела на лице Кэллана, когда тот говорил о Бомонах.
— Он вполне на это способен. Но вне зависимости от его слов, он поддался чарам Моник.
— Есть вероятность, что она не захочет быть спасённой, — отметил Жанвьер, — особенное, если надеется склонить Кэллана на свою сторону.
— Не важно. Ее хочет Назарах.
А даже самый амбициозный юный вампир не осмелится спорить с сиром. Ангелы возвели пытки в искусство и Назарах преуспел в этом лучше многих, явным свидетельством чему для Эшвини стали крики, что до сих пор хранят в себе стены его старинного особняка.
— Ты считаешь, — пробормотала она, — что Моник следовало пристальнее присмотреться к Антуану и Жанне и хорошенько подумать, прежде чем просить о почти-бессмертии?
— В жизни вампира есть свои плюсы, — Жанвьер остановился, чтобы отломить бутон степной розы и поднести его к лицу Эшвини. Запах цветка был роскошен.
— Может и так, — ответила она, вдыхая аромат, — но если мы вернем ее Назараху, она станет для него всего лишь пешкой. Полностью в его власти. Сто лет она не сможет проявить волю, быть самой собой. Она окажется чем-то вроде домашнего животного.
Уронив розу, Жанвьер сунул руки в карманы.
— А ты никогда не спрашивала о моем Контракте. — Его голос вдруг утратил обычную мелодичность, каждый слог стал резким и отрывистым.
— Ты влюбился в вампиршу.
Он замер.
— Копалась в моем прошлом? — Хотя Жанвьер и пытался сдержать гнев, но он был столь же очевиден, как месяц в безоблачном летнем небе.
— Не пришлось, — она пожала плечами. — Такие мужчины как ты, с таким характером, никогда не смогут легко покориться чужой воле. Но ради близкого человека ты готов на все — даже если это тебя наполовину убьет.
— Я так предсказуем?
— Нет, — она встретилась с ним взглядом, и еще один слой ее хрупкого щита разлетелся вдребезги. — Просто мы похожи.
— О. — Густые волосы засияли в лунном свете, когда он принялся вышагивать взад-вперед. — И ты кому-то доверялась настолько, cherie?
Да, и на память остались шрамы. Отметины на спине почти сгладились, а вот те, что испещряли ее душу… Она сомневалась, что когда-либо сможет простить.
— Мы говорим не обо мне. Что случилось с твоей возлюбленной?
— Шамии понадобилось всего несколько лет, чтобы устать от меня. И я остался на растерзание Нехе.
— Ядовитой Королеве?
Осторожный кивок.
— Ее двор… Это был частично кошмар, частично экстаз. Я никогда не испытывал такой боли, как в ее руках, но в то же время она открыла мне мир удовольствий, о которых я даже и не подозревал.
Эшвини вспомнила архангела, с ее шоколадно-коричневой кожей, миндалевидными глазами и экзотической привлекательностью.
— Так вот почему ты за мной волочишься? — Эшвини не была красавицей, но ее кожа была по-восточному смуглой, а глаза — темными. — Потому что она оставила на тебе свою печать?
Жанвьер расхохотался, и это был абсолютно искренний смех, какой она слышала всего лишь пару раз, обычно когда он обводил её вокруг пальца на охоте.
— Неха, — сказал он, — холодна, как те змеи, что она держит в качестве домашних зверушек. А в тебе, моя суровая охотница, пылает огонь. В мире нет двух столь непохожих женщин.
Лед в ее душе потихоньку растаял от этого жизнерадостного смеха.
— Итак, что же ты узнал, прежде чем Кэллан принялся исследовать языком гланды госпожи Бомон?
— Он предлагал мне остаться, присоединиться к поцелую Фокса.
Его тело чуть касалось ее, когда они шли бок о бок. И ей хотелось подойти еще ближе, дотронуться, ощутить его прикосновения. Побыть женщиной.