Подруга нервно рассмеялась.
— Да не волнуйся, Нетта, никто не продаст тебя в рабство… Я просто подумала, что мы сможем здесь тихонечко попить чаю, пока клуб еще не открылся. Я начинаю работать в семь, так что у нас уйма времени. — Она продолжала осторожно стучать в дверь, но рассерженная Марионетта дернула ее за руку.
— Сильвия, я туда не пойду! Ты что, с ума сошла? С папой случится инфаркт.
Сильвия высвободила руку.
— Так не говори ему.
Тут дверь кто-то открыл, и со словами «Спасибо, Уолли!» в адрес невидимого привратника Сильвия ступила через порог. Она повернулась и увидела, что Марионетта сделала резкий шаг назад, едва не сбив прохожего.
Сильвия хихикнула.
— Пойдем же, Нетта, — позвала она, — а то тебя заберут за нарушение общественного порядка!
Марионетта неохотно вошла в темное фойе.
— Всего на десять минут, — заявила она, рассердившись на то, что подруга поставила ее в такое положение. — Но если ты только скажешь папе…
Дверь захлопнулась. Мужчина, открывший им, показался девушке знакомым. Он не улыбнулся Марионетте да и вообще не смотрел на нее, его глаза были ненавязчиво устремлены на что-то за их спинами. У Марионетты осталось в памяти лицо в оспинах и рыжие волосы, зализанные назад с помощью бриолина.
— Пошли! — Сильвия повела подругу по лестнице, покрытой ковром. — Там наверху есть что-то вроде раздевалки для девочек. Я поставлю чайник.
Когда на верхней площадке лестницы они сворачивали за угол, Марионетта бросила взгляд вниз, на темное фойе, и ей показалось, что чьи-то холодные глаза наблюдают за ней. Это лицо… Где-то она его видела. Но где? Вряд ли этот человек мог заходить к ним в кафе. Он явно принадлежит к тому сумеречному миру клубов и игорных домов. Хороший итальянский костюм, золотая булавка в галстуке. Она видела его всего мгновение, но успела испугаться. Поскольку поняла за эту долю секунды, что он тоже узнал ее…
Марионетта последовала за Сильвией в крошечную, не больше стенного шкафа, комнатку без окон с устойчивым запахом духов и пудры. Около небольшого буфета стояла пара стульев с прямыми спинками, столик с зеркалом, а на стене висел ободранный портрет Фрэнка Синатры.
Сильвия суетилась, разыскивая в буфете чашки.
— Тебе ведь не нужен сахар, верно? — весело щебетала она. — В холодильнике за баром есть немного молока… А, привет, Барти. — Она нервно выпрямилась, машинально поправляя волосы. Марионетта обернулась. — Я только хотела угостить подругу чаем…
Мужчина улыбнулся одними губами, при этом глаза оставались холодными.
— Марионетта Перетти, так? — Он сделал шаг вперед. Довольно маленького роста, уродлив, с перебитым носом. Протянул руку. — Как поживаешь? Я о тебе слышал.
Марионетта с наигранной отвагой взглянула ему в лицо и проигнорировала протянутую руку. Она спиной чувствовала, как нервничает Сильвия. Барти Моруцци рассмеялся, как будто его позабавила ее нарочитая грубость, убрал руку и сунул ее в карман пальто.
— Чаю, да? — обратился он к Сильвии. — Наверняка вы предпочтете что-нибудь покрепче.
Марионетта повернулась к Сильвии с немой мольбой.
— Нет, спасибо, Барти, мы лучше чаю. — Сильвия старалась не смотреть на подругу, так ей было стыдно.
Неожиданно тон мужчины изменился.
— Хорошая мысль, — сказал он. — Пожалуй, и я выпью. Мы попьем чаю в клубе.
— Нет, спасибо, — начала Марионетта, — мне уже пора возвращаться…
Барти Моруцци не обратил на ее слова внимания.
— Принеси чай, когда вскипит, хорошо, Сильвия? Вот умница. Прошу за мной, мисс Перетти.
— Я лучше…
— Ерунда… не будь дурочкой, я тебя не съем.
Теперь он уже крепко держал ее за руку. Марионетта ничего не могла сделать, разве что закричать и начать сопротивляться, поэтому она неохотно последовала за ним по коридору в главное помещение клуба.
Барти Моруцци усадил ее за столик в углу темного зала. Когда ее глаза привыкли к темноте, девушка смогла разглядеть овальный бар, сверкающий бокалами и бутылками. К своей радости, Марионетта заметила там двоих мужчин в бабочках, которые деловито мыли бокалы и раскладывали пепельницы. Что бы с ней ни случилось, у нее, по крайней мере, будут свидетели. Клуб оказался куда роскошнее, чем она предполагала. На высоких окнах, выходящих, похоже, на Бейтмен-стрит, висели атласные светло-коричневые занавески. Столики располагались вокруг хорошо натертой танцевальной площадки, а недалеко от того места, где они сидели, находилась небольшая сцена, где рядом с барабанами были разбросаны ноты. Пахло полиролью, атмосфера казалась спокойной.