Впрочем, какая вообще разница, какой он, этот ангел? Если бы назвали абсолютно любое другое имя, сказав, что теперь он должен стать избранником Евы — ничего бы не поменялось. Плевать кто. Главное, что никто из них не был… Райнхардом.
Хотелось закричать. Встать, дерзко откинуть стул и прямо в глаза Сатаны выкрикнуть, что она не будет слушаться их придуманных законов. Ведь её судьба — это только её дело. И никто не может решать за неё.
Хотелось…
Очень…
Возможно, теперь Еве даже хватило бы смелости сделать это, несмотря на растерянность Райнхарда. Вот только она была не импульсивной дурочкой. Да, может быть, где-то чересчур наивной, но совсем не глупой, а главное — слишком доброй к другим, нежели к себе. Поэтому она прекрасно понимала, что если прямо сейчас взбунтуется, пошлет их всех в бездну, рай или куда там им идти никак не хочется, это… это ничего не поменяет. Потому что как бы не была важна её жизнь и её выбор, но ведь если она не согласится, то это приведет к ужасной войне. Войне, которая отразится не только на дьяволах и ангелах, но ещё и на смертном мире, на её мире. Столько людей и прочих существ могут умереть, если она просто не откажется от своего счастья. Для неё оно было таким большим и важным. Счастье когда-то брошенной и непринятой смертной девочки, которая только недавно начала жить и искренне поверила в свою силу. Но перед лицом возможной трагедии это самое счастье меркло за спинами людей, что могут погибнуть, если она выберет себя, а не их.
Все эти мысли просто камнем обрушились на неё, как если бы Еву скинули в море, повязав этот самый булыжник ей на шею. Сердце бунтующее стучало о любви к Райнхарду и непринятии иного пути, но вот разум понимал ситуацию. И конфликт этих двух противоположностей рождали беспросветное чувство бессилия.
— Подождите. — наконец-то прозвучал растерянный голос Райнхарда. — Но ведь… так нельзя.
Внутри него сейчас боролись две другие силы. Он никак, совершенно точно, абсолютно никак не хотел и не собирался терять Еву. Да ведь он только-только нашел её, только недавно сделал своей, а затем потерял и вернул обратно. И теперь подобная новость сваливается им на головы? Это казалось просто глупой шуткой, за которую он должен свернуть кому-нибудь шею.
И в то же время дьвольская честь, которую с детства прививали ему, трубила об обратном. Ведь он — наследник Каина, который должен четко следовать закону, даже если для этого придется жертвовать. И Райнхард готов был срубать головы за неподчинение, между жизнью одного и сотни жизней других без промедлений выбирать второе, но никто не готовил его к тому, что когда-нибудь на чаше весов закона появится его собственное счастье.
— Это закон. — твердо осадил сына Эрхард. — Один ты уже нарушил, просто вступив в связь с наследницей Сифа, неужели не согласишься отступить даже сейчас?
Грозный, цепкий взгляд отцовских глаз пронзил Райнхарда, желая выпытать из него нужный ответ, единственно правильный ответ. Дьявол не привык перечить отцу, ведь даже в системе его военных координат тот стоял выше, а значит, был мудрее и мог требовать абсолютного доверия и подчинения. Но сейчас… сейчас Эрхард требовал от сына слишком многого, даже не понимая, насколько глубоко в нём успела засесть любовь к какой-то смертной девочке.
— Но это просто бесчеловечно. — вопреки голос Райнхарда стал громче и увереннее.
Игнорируя отца, он уставился на Дженнифер, желая хотя бы от неё добиться понимания.
— Я знаю. — женщина и сама была разбита. — Но если бы мы не приняли это условие, Еве просто не дали бы родиться. Лучше уж жизнь в браке, который ещё может оказаться удачным, чем смерть до появления на свет.
— Удачный брак? — дрожащим голосом переспросила девушка.
Она подняла на мать взгляд, в котором начали проявляться хоть какие-то чувства на смену полной пустоте и отрешенности. А именно в омуте серо-зеленых глаз загорались осуждение и боль.
— Он никак… — дыхание перехватывало от подступающих к горлу эмоций, — совсем никак не может быть удачным!
Последние слова Мерриман попросту выкрикнула. Да, она понимала всю серьезность и бесповоротность ситуации, но всё же для восемнадцатилетней девушки просто спокойно принять подобное и смириться было невозможно. Она хотела бы сейчас не плакать. Хотела бы не показывать Сатане свою слабость. Однако слезы сами появились на глазах и руки затряслись. А как же иначе? Было так больно. Больно и горько. Хотелось сжать изо всех сил маленький кулачок и ударить с такой силой, чтобы стол разлетелся в клочья. И самое главное, что заставляло Еву сейчас поддаться чувствам — это понимание, что она не может злиться на кого-то. Ведь её родители и правда не могли ничего изменить и добились самого лучшего варианта. Либо так, либо смерть.