Один из самых худших эксцессов, случившийся в ту пору, вообще не вызвал никакого недовольства: это была своего рода показательная мощная пальба, открытая воскресным утром в три тридцать из самых лучших побуждений. По так и не выясненным никогда причинам я высадил заднее окно пятью выстрелами из дробовика 12-го калибра, сопроводив это шестью заходами из Магнума .44., но – чуть позже. Произошла затяжная вспышка отчаянной пальбы, пьяного хохота и крушения стекол. Но соседи отреагировали полным молчанием. Некоторое время я думал, что некий чудаковатый порыв ветра вобрал в себя весь шум и унес его в морскую даль, но после моего выселения из квартиры романтизма в моих мыслях поубавилось. Каждый из выстрелов был должным образом записан в судовой журнал слухов. Другой квартиросъемщик в доме сообщил мне: дескать, хозяин был убежден, в результате всех услышанных им рассказов, что комнаты в моей квартире было превращены в развалины оргиями, драками, огнем и бессмысленной стрельбой. Он даже слышал истории о мотоциклах, въезжающих и выезжающих в дом через парадное.
Никаких арестов правда вслед за этими инцидентами не последовало, но, по слухам, циркулировавшим в округе, все случившееся было связано с Ангелами Ада, находившимися в моей квартире. Наверное, поэтому так редко вызывали полицию – никто не хотел, чтобы его грохнул какой-нибудь Ангел, расслабляясь на вечеринке мщения. Незадолго до моего переезда – выводок родственников хозяина, говорящих как настоящие китайские Мандарины, явился для осмотра места действия, естественно с целью составить счет за причиненный ущерб. На лицах у моих визитеров читалось явное недоумение, но они вздохнули с облегчением, не обнаружив никаких апокалиптических разрушений. Всех Ангелов Ада как ветром сдуло, не было никаких следов их присутствия, кроме одиноко стоявшего на тротуаре мотоцикла. Только он и попался им на глаза. Уходя, китайцы остановились поглядеть на него, треща без умолку на своем родном языке. Я забеспокоился, решив, что они обсуждают экспроприацию моего байка вместо возвращения залога, но один из членов этой компании, говоривший по-английски, заверил меня, что они просто восхищаются «элегантным видом» мотоцикла.
Сам хозяин весьма слабо представлял себе, насколько Ангелы Ада могут угрожать его собственности. Все жалобы должны были быть переведены на китайский, и я подозреваю, что он не смог постичь их смысл. По-своему понимая доходившие до него слухи и будучи не в курсе всего понаписанного и понарассказанного об Ангелах англоязычными средствами массовой информации, он никак не мог понять, почему мои соседи так ратуют за мое выселение. Люди, которых он посылал ко мне, чтобы поторопить с внесением уже просроченной квартплаты, так же были не в теме – «отверженные» мотоциклисты находились за гранью их представления о реальности. Их здорово напугал мой щенок добермана, но они и глазом не моргнули, когда позвонили в мою дверь и столкнулись лицом к лицу с Бродягой Терри.
Он провел всю ночь на ногах и окончательно охмелел от таблеток и вина. Было холодно и дождливо, и по пути к моей обители он остановился на развале Армии Спасения и купил то, что раньше было меховой шубой, за тридцать девять центов. Должно быть, подобное одеяние носила Марлен Дитрих в двадцатые годы. Изодранный подол развевался вокруг его колен, и рукава напоминали колбасины свалявшихся спутанных волос, растущих из пройм его жилета Ангелов Ада. Закутанный в эту шубу, он, должно быть, весил около трехсот фунтов… и походил на нечто примитивное и умалишенное, носящее сапоги, бороду и круглые темные очки, как у слепого.
Разрешить ему пойти и открыть дверь, судя по всему, и являлось для меня окончательным решением проблемы своевременного внесения платы за квартиру. Как только он протопал как слон по прихожей, мы откупорили по новой пиво и приготовились услышать ужасающие крики и звук убегающих ног. Но, вопреки ожиданиям, до нас донесся лишь быстрый скомканный разговор, и несколько мгновений спустя Терри вернулся назад в гостиную. «Черт, да они даже ни разу не вздрогнули, – объявил он. – Для них я – просто еще один Американец. Две старые дамы улыбнулись мне, не разжимая губ, а парнишка, говоривший по-английски, был настолько вежлив, что меня самого передернуло. Я сказал, что тебя нет, и я не знаю, когда ты вернешься, но они ответили, что подождут».
Он успел пробыть в комнате всего полминуты, как мы услышали какой-то шум на улице. Полиция прикатила за мотоциклами, и Терри заторопился наружу. Последующий за этим жаркий спор собрал примерно десятка два зевак, однако китайцы были невозмутимы. Они пришли говорить о деньгах, и их не должна была сбить с правильного настроя какая-то совершенно бессмысленная перебранка между легавыми и неким существом, выглядевшим так, будто оно прокопало насквозь земной шар со стороны Монголии и вылезло здесь, в Америке.
Большинство людей, которые останавливались поглазеть на скандал, узнали эмблему на спине Терри, и поэтому они могли оценивать ситуацию сразу с нескольких позиций – просто любопытных и людей, знавших участников перебранки. На самом деле спорящим следовало решить один-единственный вопрос: будут ли Терри и Торпеда Марвин (остававшийся в доме) платить штраф в 15 долларов с носа за блокирование подъездной аллеи или стражи порядка проявят милосердие и разрешат перетащить мотоциклы на десять футов вверх по холму к законному парковочному месту.
Складывалось впечатление, что легавые просто наслаждались общей ситуацией. Обычная жалоба о нарушении правил парковки привела к драматической конфронтации (на глазах у толпы добропорядочных граждан) с одним из наиболее скандально известных Ангелов Ада. Худшее, что они могли сделать, – выписать два штрафа на общую сумму в 30 долларов, но прошло еще двадцать минут, прежде чем легавые приняли окончательное решение. В конце концов тот коп, который захватил в свои руки инициативу в первые мгновения развития драмы, резко положил конец всему спектаклю. Он внезапно сунул в карман свою книжечку для выписки штрафов, повернулся спиной к Терри со вздохом усталого, изнывающего от презрения и скуки человека. «Ладно, будет, – рявкнул он. – Просто убери эти чертовы машины с дороги, понял? Господи, да я должен был бы их отбуксировать, но…». Хоть легавый был и молод, но он прекрасно сыграл свою роль. Смотреть, как Бинг Кросби стыдит группу The Amboy Dukes за отказ выдвинуть обвинение против одного из их заправил, уличенного в оплевывании колоколов Святой Марии, – из той же оперы.
*
Глава 4
«Они – Дикие Билли Хикоки, Билли Киды. Они – последние Американские герои,которые у нас есть, старик» (Эд «Биг Дэдди» Рот).
«Возьмите за жабры эту шваль» (Newsweek. Март, 1965).
#
Не все «отверженные» были счастливы от того, что стали знаменитыми. Ангелам из Фриско серьезно досталось после публикации серии статей в Chronicle, и они смотрели на репортеров, как моряки смотрят на рыбу-лоцмана, предвещающую несчастья и беды. На другой стороне залива, в Окленде, реакция была совершенно другой. Семь лет пресса обходила «отверженных» ледяным молчанием, и теперь байкеров из Ист-Бэй разбирало любопытство, и они совершенно утратили осторожность – за исключением вновь прибывших, особенно тех, кто явился из Берду. Они приехали в Окленд в поисках убежища, а не известности, и уж в чем они нуждались в последнюю очередь, так это в каком-нибудь фотографе из газеты. Некоторых из них разыскивали в Южной Калифорнии по обвинениям в воровстве, избиениях и уклонении от уплаты алиментов. Даже случайно сделанное фото или имя, беспечно выкрикнутое на парковочной стоянке, могло повлечь за собой цепь необратимых событий, в результате которых они оказались бы за решеткой; фотография, сделанная в Окленде, или интервью с упоминанием имен могли быть переданы по телеграфу и напечатаны в Сан-Бернардино на следующее же утро. И тогда уже было лишь вопросом времени, – буквально нескольких часов, – когда свора ищеек вновь возьмет их след.