— Это воин? — поражённо прошептал Медведев. — Да она даже безоружна!
— Она сама — оружие Гнезда, — прозвенел в голове тихий колокольчик на напряжённой леске. — Она — клинок Королевы-Рарог! Зуб её и коготь её!
— На одиннадцать часов! — воскликнул Катько, указывая остриём ножа на незамеченную людьми Алконост, выходящую из тени с другой стороны входа.
— Ещё одна!
Гамаюн и передовые воины-магуры, ощетинившись перьями, медленно отступали, тесня задние ряды. Отступали, боясь даже на миг отвести взгляды от переливающихся всеми цветами радуги тел. Вот и до свиты Отца докатилась волна — магуры стали давить на людей. Яромир выпрямился и рявкнул в напряжённые крылатые спины:
— Стоять!
Скимен под ним заплясал, вбивая каждым шагом боль в раненного. Яромир стиснул зубы и натянул повод. Стервы — и свои, и чужие, — смешались, задёргались, мотая мордами, остановились, застыв на месте.
— Вот так! — поморщился Яромир, успокаивающе теребя серую гриву грифона.
— Три Алконосты… — быстро пересчитал Зубров и покачал головой. — Считай, влипли.
Радужные девушки одновременно шагнули вперёд и подняли руки.
Закричав, Гамаюн рванула своего золотистого скимена за гриву, подняла на дыбы. Но удара избежать не смогла. От бьющих вдаль рук Алканост оторвались радужные капли и неторопливо полетели на цель, в полёте превращаясь в стрелы и покрываясь стальной коркой, словно рыбьей чешуёй. Все три, как самонаводящиеся ракеты, плавно извернувшись, нашли цель. Пронзили. И рассыпались металлическим конфетти. Раскинув руки, Гамаюн откинулась. Напугавшийся смерти на себе, грифон рванул, сбрасывая в грязный снег вмиг закостеневшее мёртвое тело.
Никто из стерв, кроме Стратим, уже не собирался оказывать сопротивление. Понимая это, Алконосты неторопливо двинулись на процессию. Радужные, плавные, гибкие, опасные. Стервы поверженной Гамаюн, шипя и приподнимая крылатые плечи, прижимались к земле и уходили с их дороги, освобождая коридор до Отца.
Гибкая чёрная фигурка появилась из ниоткуда, загородив собой от неприятеля. Змеи-волосы шелестели, взвиваясь рваным знаменем над напряжёнными плечами. Опущенные руки неровно сияли в приглушённом свете, и казалось, что снег вокруг блестит ярче. Дрожа, бежали по Королеве цветные искры и срывались с ломаных линий контура. Отлетая — гасли. Михаил вздрогнул — искры были, как капли-решётки на трассах в его целительном сне. Не такая ли судьба ждала бы тех, кто, послушав его призыв, оторвался от своей дороги? Нет ли в этом единении глубинного смысла — человека и дороги?
— Три, — задумчиво повторила Стратим. — Сестра боится. И правильно боится!
Тихий колокольчик разлился знакомым смехом. Королева над землёй поплыла навстречу противницам. Воительницы и охотницы — свои и чужие — прыскали в сторону, словно тараканы от света.
Алконосты, изящно притопнув ножками и вскинув руки, взвились в воздух.
— Бэтманы, блин — сплюнул Зубров, рывком вытягивая катану из-под попоны Пушка.
Стервы Гнезда, будто ненароком окружившие свиту Отца, напряжённо раскинули крылья и из оборок обнажили лезвия-перья.
— С богом! — выдохнул Полынцев, сводя плечо с плечом стоящего рядом тэра. У круга образовался ещё один опасный острый угол, ощетинившийся клинками.
Михаил скользнул со спины скимена: ездить верхом ещё куда ни шло, а вот сражаться ему не по плечу — и навык не тот, и слаженности мало. Хлопнул крылатого коня по крупу и глазами указал — уходи. Отодвинулся, давая крыльям распахнуться. Пушок трудно взмахнул, взбивая снежную пелену под перьями, и через пару мгновение его дымчатый силуэт уже затерялся среди тяжёлых туч. Проводив его взглядом, Михаил стиснул перо во вспотевшей ладони. Огляделся. Спины товарищей надёжно закрывали его от стерв. Но небольших щелей и вида над плечами хватало, чтобы понимать сложность обстановки. Стервы накручивали себя криком и ритмичным перетаптыванием. Периодически то одна, то другая делали выпад на людей, с бешеным рыком тыкая клинками-копьями или размахивая усеянными стальными остриями крыльями. Люди не отвечали. Атакованные лишь чуть сдавали назад и этого вполне хватало, чтоб избежать удара — дистанция оставалась дальней.
Неловко спустившись со скимена, Яромир, так же, как и Медведев, велел ему уходить. Подождал, когда грифон уйдёт за тучи, неспешно накинул темляки больших ножей, повторяющих плавные обводы меча, и прошёл к живому кольцу. Движения сильного плеча оказалось достаточно, чтобы люди в круге потеснились. Каким бы ни был ослабленным вождь, а место его рядом никто не осмеливался оспаривать. Михаил стиснул зубы, глядя в одеревенелую спину одината…