Зная принципиальность матери и её стремление только поощрять за заслуги, но за промахи жестоко наказывать, нечего было и надеяться взять в долг. На отца же тем паче не приходилось рассчитывать – он всё до копейки отдает супруге, она ведет все финансовые дела в нашем доме.
- А Лёшка? – воскликнула Ксюша, - неужто откажет тебе?
- Оксюш, у него зарплата ещё меньше, чем у меня…
- Вы же на квартиру копите, ну, возьми из заначки, потом доложишь, делов-то! – у подруги всё всегда было так просто и беспроблемно, - ну что?
Чувствуя, как всё безнадежно обрывается внутри, я проговорила хрипло:
- Нет, не поеду…
- Зря ты, жаль… - опечалилась на миг Оксанка, а потом вновь защебетала счастливо, - ну не переживай, не последний день живёшь, авось будут ещё концерты, обязательно попадёшь. А мы расскажем, фотки покажем, поснимаем видео, а вдруг даже удастся автограф взять! Я и для тебя попрошу.
Она в таком ажиотаже воскликнула последние слова, что я поняла – она уже там, она уже забыла про меня, ничуть не расстроившись за свою подругу, а могла бы хоть прикинуться.
Сославшись на тяжёлый день и наскоро распрощавшись, отключила мобильник совсем, к чертям собачьим и, закусив губу, уселась прямо на пол. На душе так погано, скребут просто какие-то бешеные и невменяемые кошки… Счастливица Оксанка, Роман ради неё на всё готов, не было бы ни копейки – достал бы в рекордный срок. А разрешил бы мне Лёша потратить такую сумму на билет? Несомненно, нет. Ещё бы и обиделся, что на всякую ерунду выкину такую важную часть бюджета. Слёзы обиды закипели на глазах, одним жестом смахнула их. А вот интересно, сколько там уже набежало накоплений.
Скрипнув зубами, схватила трубку, судорожно включила, чертыхаясь, набрала номер.
- Лёш, привет! – и безо всяких предисловий, не тратя времени, перешла сразу к делу, - скажи мне, сколько там уже отложено у нас с тобой на квартиру?
- А почему ты спрашиваешь? – осторожно и слегка растеряно пробормотал любимый.
- Ну, как же почему? Я ведь должна быть в курсе, это наш общий фонд, уже около полугода откладываем…интересно, сколько там «набежало».
- Э…ну… - замялся он.
- Что, ты сам точно не знаешь? – удивилась я непонятной заминке.
- Лизок, дело в том, что… в общем, я на днях одолжил их другу отца. Понимаешь, там беспроигрышное дело назрело и он вернёт обязательно в конце следующей недели, с бешеными процентами…
- Что?! – я аж захлебнулась от изумления, - ты отдал НАШИ деньги? Постороннему человеку? И даже не знаешь сколько?
- Знаю, - Лёша назвал сумму, дар речи вторично покинул меня: да на эти деньги уже можно было приглядывать что-то.
- Лёша… – голос сел от переполнявших эмоций, - ты хоть расписку взял?
- Что? – обиделся Алексей, - он же друг отца, служили вместе, почти брат. Я ему на слово верю!
- Ты… ты идиот? – я едва не падала в обморок, - как вообще в голову пришло… и со мной не посоветовался!
- Да что ты так переживаешь – хорохорился Лёша, - он нормальный мужик, сказал вернёт, значит вернёт, ну срочно понадобились, надо помочь! Да и вернёт-то почти в два раза больше, выгодно. Не переживай.
- А если бы мне вот сегодня срочно понадобились деньги? Если бы от них моя жизнь зависела… - почти шептала я, - разве так можно?
- Лиз, не закатывай истерику, - прервал Алексей, - и не придумывай там ничего, вообще, это наши мужские дела, ты не лезь. Через неделю, если хочешь, я тебе сам покажу все купюры в целости и сохранности, ещё похвалишь. Да ты и не узнала б даже, если бы не стукнуло в голову….
Не слушая более, я положила трубку. А в висках вновь гулко запульсировала боль. Сейчас я готова молиться лишь об одном: дай Бог, чтоб всё закончилось хорошо, чтоб эта долбанная квартира перестала быть бесплотным миражом, а стала, наконец, явью. Чтоб не тянуть время, может мне удастся даже уговорить Лёшку купить однокомнатную для начала. Потом подкопим и увеличим жилплощадь. Страшно мне что-то такую сумму денег хранить таким образом, как это делает Лёша. Дай-то Бог.
1-4
***
Всю ночь я бесполезно и очень муторно проворочалась в кровати, периодически зависая в полубреду и кошмарных образах. В них я ссорилась с Алексеем, ругалась с родителями и ощущала невероятную непонятную тяжесть на сердце.