ГЛАВА 3. Одна ИЗ миллионов или одна НА миллион?
Нет. Я не рыдала, как того от меня ожидали. Я даже не проронила ни единой скупой слезинки. И в истерике, как ни странно, тоже не билась. Совсем не потому, что фильм был посредственным и ничуть меня не затронул, как раз наоборот, ни одна картина не производила не меня такого впечатления, как та, что я увидела на экране, настолько главная героиня была хороша в своей роли. Отдаю должное оператору и режиссёру. Без дорогих спецэффектов, знаменитых актеров и раздутого бюджета они создали фильм, который вывел мои эмоции на новый, совершенно незнакомый для меня уровень. Эмоции, которые проделали во мне дыру, заставили чувствовать себя ничтожной, жалкой и убогой женщиной. Именно такой, какой меня называл меня Николас. Здесь и сейчас мне хотелось только одного, быстро и безболезненно умереть, лишь бы не ощущать этого всепоглощающего ощущения собственной никчемности. Я сидела в ступоре, отказываясь верить увиденному. Это была действительно драма. Только не остросоциальная, как ее позиционировали, а жестокое уничижительное повествование о жизни одной самой обычной женщины. Вернее, один конкретный день одной заурядной женщины. Один день МОЕЙ обычной и заурядной жизни. Такой же убогой, как и я. Главной героиней фильма была я. Только я не играла, я так жила...
*********************************************************************************************************************************
Двадцатого декабря две тысячи семнадцатого года я проснулась в радостно-возбуждённом настроении. Обычное мое состояние в преддверии Нового Года, чем ближе праздник, тем больше веришь в чудеса. Прочитав свои утренние мантры-благодарности о вселенском благе и любви, я потихоньку начала собираться на работу. Традиционный утренний ритуал, который каждое утро исполняют миллиарды людей на земле. Было довольно интересно наблюдать за собой со стороны, ведь мы не видим своих лиц, своей мимики, жестов, походки. Да, действительна полновата, нужно все-таки худеть, благо ночнушка жиры закрывает. Но лицо мне нравилось, оно излучало если не счастье, то надежду. Обычно так смотрят дети, которые ждут деда мороза с подарками. Первый шок я испытала, когда впервые увидела себя полностью обнаженной. Мы ведь не привыкли рассматривать себя со всех сторон, да и нет такой возможности. Мы не видим колышущихся складок на спине, дряблой отвисшей попы, крупных бёдер. Нет, я всегда знала, что не идеальна, но даже представить не могла, что со стороны мое тело может смотрится ТАК вызывающе ужасно. Та я, что стояла в ванной, принимала душ, радостно напевала и мечтала о новогоднем чуде, другая я, наблюдавшая за собой в экран телевизора испытывала дискомфорт и брезгливость. И я ошибалась, когда думала, что хуже меня обнаженной и мокрой уже быть не может. Потому что увидела себя голой, обтирающейся полотенцем. Огромная рыхлая масса. У которой трясется все, что может трястись. У которой, когда она нагибается, безобразными жирными складками свисает огромный живот. Шок от самой себя превращался в рвотный позыв. И, я, наверное, не смогла бы его сдержать, если бы я киношная не надела халат. Далее шли кадры моего завтрака, состоящего из трех огромных бутербродов с колбасой, маслом и сыром, и огромной чашки кофе с пятью ложками сахара. В этот момент я, как зритель искренне недоумевала, как можно СТОЛЬКО жрать, имея ТАКИЕ габариты! К счастью для меня, сцена дальнейшего переодевания и сборов была вырезана из фильма, видимо, не прошла цензуру, и после завтрака я сразу перенеслась на улицу. Одетая и при макияже. И, пожалуй, это было единственным положительным моментом. Что я была хотя бы не голая. И не жрала. Я снова увидела себя со стороны и у меня заныло под ложечкой. По улице шла высокая крупная ссутулившаяся баба в серой парке. Надевая ее, я всегда думала, что она меня стройнит за счет легкой приталенности, но на деле эта парка плотно обтягивала и выставляло напоказ все мои недостатки, особенно складки жира, и особенно на спине. Длинная черная балахонистая юбка колыхалась, как поповская ряса, а нелепый цветастый платок на голове дополнял этот гротескно-убогий наряд. Походка тоже восторга не вызывала. Никакой женской элегантности, мясник идет на бойню. Оператор позволил еще немного «полюбоваться» моей «нечеловеческой женственностью» и полным отсутствием стиля и резко сменил план. Теперь в центре крупным планом оказалось мое лицо. Я уже и не помню, о чем я думала в тот момент, но сейчас на меня смотрела уставшая баба со слегка отрешенным взглядом. Так вот, как я смотрюсь, когда витаю в облаках?! Естественное солнечное освещение практически открыло мне глаза на саму себя. Ничем ни примечательное лицо с толстыми щеками и вторым подбородком. Слегка обветренное, сероватого цвета, с заметными порами на лбу и щеках. Темные круги под глазами явно требовали маскировки, и я впервые в жизни обратила внимание на тот факт, что мой легкий макияж не просто не скрывает, а заметно подчеркивает несовершенство моей уставший кожи. А я-то, дура всегда искренне считала, что красота должна быть естественной и старалась наносить минимум корректирующих средств! И тут камера показала заметные изменения в моем лице, слава Богу, я способна на живые эмоции. Я что-то увидела, и мне сразу показали предмет моего интереса. Конечно же, это был мужчина. Красивый, высокий образец мужской солидности в дорогом пальто обходил свое не менее дорогое авто. Я даже залюбовалась исходившей от него уверенностью. Он с улыбкой открыл переднюю пассажирскую дверь и подал руку сидящей в машине спутнице. Элегантность, с которой выходила его сногсшибательно красивая дама, напоминала кадры из старых итальянских фильмов. Молодые Софи Лорен и Марчелло Мастрояни прибыли на званый ужин. Это была идеальная женщина, которая явно отличалась от жен новых русских, всеми силами стремящиеся всему миру продекларировать свое положение в обществе. Никаких дорогих мехов, вызывающего макияжа, перекачанных ботоксом губ и брильянтов, оттягивающих уши. О ее статусе говорили манеры и умение держать себя, сдержанно-элегантный аристократизм, именно так можно было охарактеризовать эту божественную женщину. Настоящая леди. Они явно были влюблены друг в друга, в глаза бросались забота, с которой мужчина поддерживал свою женщину и нежная, благодарная улыбка его спутницы. Почти нереальная киношная пара, вызывавшая искренний восторг и восхищение. Когда я увидела, что они зашли в дорогой ювелирный магазин, к этим чувствам присоединилась откровенная зависть. А в следующей сцене я резко увидела себя. Крупным планом. Наверное, это было сделано для того, чтобы указать на контраст. Между красавицей в ювелирном и обычной мной. И думаю, не стоит говорить, насколько велика была разница, особенно выражение лица. Глуповато-восхищенное, на котором блуждала мечтательная улыбка. Я с грустью вспомнила, что в тот момент я представляла себя на месте этой совершенной женщины. Тогда, в моей фантазии, это мне подавали руку и распахивали двери ювелирного магазина. Это я эффектно встряхивала золотистой копной волос, водопадом спадающей на спинку бежевого короткого пальто. И это я, сейчас наблюдавшая за нереальной сценой из чьей-то идеальной жизни, отчетливо понимала насколько я не соответствую тому мужскому идеалу, который мне посчастливилось лицезреть. Снова крупный план и с экрана на меня смотрели глаза. Мои глаза во весь экран. С моими черными кругами, и гусиными лапками морщинок. Глазами, в которых откровенно читались восхищение, зависть и...тоска. Абсолютное осознание того факта, что такой мужчина никогда не заинтересуется такой женщиной, как я. Аристократы не восхищаются мясниками. Они их даже не замечают. Это было очевидным. И тогда, и сейчас. С той лишь разницей, что тогда я смела мечтать, а сейчас трезво оценивала свои нулевые шансы. Мои глаза во весь экран вызывали чувства жалости, безысходности и отвращения к самой себе...