— Привет, лапочка.
На нем красовались синие шорты, кроссовки и толстые белые носки, которые носят спортсмены. Было очевидно, что он не бегал, так как совсем не вспотел. Это был мускулистый, с широкой грудной клеткой, загорелый самец. Он вырядился так специально, и Нора сразу отвела от него глаза.
— Стесняешься? — спросил Стрек.
Она не могла ответить ему, потому что не успела еще проглотить кусок кекса, который откусила перед его появлением. У нее во рту вдруг исчезла слюна. Нора хотела проглотить этот кусок, но испугалась, что подавится, выплюнуть постеснялась.
— Моя сладкая, застенчивая Нора, — сказал Стрек.
Опустив глаза, Нора увидела, как сильно дрожит правая рука. Кекс раскрошился у нее в пальцах, и крошки сыпались ей под ноги.
Нора отправилась на эту прогулку, предполагая пробыть целый день в городе и, таким образом, сделать первый шаг на пути собственной независимости, но сейчас ей пришлось сознаться себе в том, что она хотела выбраться из дома еще по одной причине: надеялась избавиться от приставаний Стрека. Нора боялась оставаться дома, опасаясь, что Стрек будет без конца звонить ей. И вот теперь он нашел ее здесь, на улице, где ее не защищали запертые окна и закрытые на щеколду двери, и это было гораздо хуже, чем домогательства по телефону, гораздо хуже.
— Посмотри на меня, Нора.
— Нет.
— Посмотри на меня.
Последняя крошка кекса выпала из ее пальцев.
Стрек взял ее левую ладонь в свою. Нора попыталась вырваться, но он сдавил ее руку, перебирая ее пальцы, и она сдалась. Стрек приложил ее ладонь к своему обнаженному бедру. Его плоть была твердой и горячей.
В животе у нее появилось противное ощущение, сердце заколотилось, и Нора уже не могла понять, что произойдет раньше: ее стошнит или она упадет в обморок.
Медленно двигая ее ладонь вдоль своего бедра, Стрек сказал:
— Я тот человек, который тебе нужен, лапочка. Я позабочусь о тебе.
Кекс во рту склеил ей челюсти. Голова ее была опущена, но Нора подняла глаза и взглянула исподлобья, надеясь увидеть кого-нибудь, к кому могла бы обратиться за помощью, — поблизости никого не оказалось. Две молодые дамы, гуляющие с маленькими детьми, были слишком далеко, чтобы помочь ей.
Все еще сжимая Норину ладонь, Стрек переставил ее на свою обнаженную грудь.
— Хорошо погуляла сегодня? Тебе понравилась миссионерская церковь, а? А какие прекрасные цветы юкки у окружного суда, не правда ли?
Своим негромким наглым голосом он расспрашивал ее о впечатлениях от увиденных ею достопримечательностей, и Нора поняла, что все утро он следил за ней, пешком или из машины. Она его не видела, но Стрек, без сомнения, был где-то рядом, поскольку знал о всех ее передвижениях, с тех пор как Нора вышла из дома. Это напугало и разозлило ее больше, чем все остальные гадости, которые он успел до сих пор наделать.
Нора дышала тяжело и часто, но ей все равно не хватало воздуха. В ушах у нее зазвенело, но она отчетливо слышала каждое его слово. Готовая ударить Стрека, вцепиться ему в глаза, Нора тем не менее пребывала в каком-то оцепенении, ярость наполняла ее силой, а страх эту силу отнимал. Ей хотелось кричать, но не о помощи, а от отчаяния.
— Ну вот, — сказал Стрек, — теперь ты нагулялась, подкрепилась на природе и расслабилась. Знаешь, что было бы сейчас лучше всего? Чтобы день завершился как надо, лапочка? Как праздник? Надо сесть в мою машину, поехать к тебе домой, в твою желтую комнату, забраться в твою кровать с балдахином…
Так Стрек был в ее спальне! Наверное, вчера, когда должен был в гостиной чинить телевизор, он прокрался наверх, ублюдок, в ее убежище и совал нос в ее вещи!
— …в эту большую старинную кровать, где я сниму с тебя одежду, золотце, и трахну…
Нора и потом не могла понять, что придало ей смелости: ужас от того, что он проник в ее единственное убежище, или от того, что он впервые за все это время произнес похабное слово, или то и другое вместе, но она вскинула голову, обожгла его взглядом и выплюнула содержимое своего рта ему в лицо. Крошки не до конца пережеванной пищи прилипли к его правой щеке, веку и боковой стороне носа. Мокрые крошки овсяного теста застряли в волосах и испещрили его лоб.
Увидев, как ярость зажглась в глазах Стрека и исказила его лицо, Нора испугалась содеянного. Одновременно все внутри у нее пело от сознания того, что ей удалось стряхнуть с себя эмоциональный паралич, пусть даже ей придется за это поплатиться.