Ольгин выстроил своих ветеранов четкими рядами, твердо решив отбыть с честью и достоинством. Хотя всю вину за события в Иллирии возложили на Льва, избранный лейтенант считал, что ответственность несут Редлосс и его Крыло Ужаса. Он потратил много часов на изучение вокс-логов, сделанных во время кампании, и имел серьезные основания подозревать, что Фарит старался разжечь конфликт, завысить масштабы восстания в собственных целях.
Услышав поблизости чьи-то шаги, Ольгин резко обернулся и потянулся к рукояти двуручного меча, но тут же расслабился, узнав Драка Города. За спиной командира инвиктов он увидел Азкаэллона, искалеченная рука которого, обвитая трубками, лежала в металлических лубках. Очевидно, Кровавому Ангелу недавно установили бионический протез.
— Жаль, что наше знакомство прошло не при самых приятных обстоятельствах, — сказал Ольгин, протягивая руку Городу. Он не знал, ответит ли Ультрамарин на дружеский жест, но чувствовал, что обязан сделать его.
— Я сразился бы рядом с тобой в любой битве, — ответил Драк, пожимая руку Темному Ангелу. — Не терзай себя из-за порицания, направленного на других.
— Я не терзаюсь, — разжав ладонь, избранный лейтенант посмотрел на Города и Азкаэллона. — Можете осуждать моего повелителя как вам угодно, но знайте, что он всегда был верен. Если он и перешел границы дозволенного, то не из предательских намерений, но из-за чрезмерного упорства. Не знаю, что ждет впереди меня и моих братьев, но надежды и будущее человечества теперь в ваших руках. Без стали в душе вы не сможете исполнить все то, что потребуется от вас.
— Если увидишь Хоруса, — сказал Азкаэллон, — обязательно убей его за меня.
— Убью, — пообещал Ольгин.
Развернувшись на месте, он резко выкрикнул команду, и ветераны Крыла Смерти колонной двинулись по коридору. Избранный лейтенант зашагал следом, в ногу с ними, не обращая внимания на мрачные и злобные взгляды чиновников и прислуги. С самого прибытия Темным Ангелам были рады только на словах, но теперь обитатели Каструма набрались храбрости для открытого выражения недовольства. Условно говоря, они скалились из-за спин Жиллимана и Сангвиния.
Легионеров ждала «Грозовая птица». Без всяких церемоний последние воины Первого покинули Макрагг Цивитас.
Возвращение на «Непобедимый разум» заняло меньше часа. Флот вокруг флагмана уже покидал орбиту — десятки крейсеров, боевых барж и судов обеспечения направлялись к точке Мандевилля для прыжка в варп-пространство.
На борту корабля примарха Ольгина встретил слуга, передавший распоряжение явиться в присутствие Льва. Офицер распустил бойцов Крыла Смерти и, формально сняв с себя командование братством, поспешил в зал приемов Эль’Джонсона.
Примарх сидел на троне в черном доспехе, покрытом следами недавней битвы. На черно-золотой броне виднелись множество сколов и царапин. Держа на коленях обломки Львиного Меча, владыка Калибана смотрел в пустоту. Ольгин встал навытяжку перед господином и отсалютовал ударом кулака по нагруднику.
— Закончили? — спросил Эль’Джонсон.
— Да, мой повелитель.
Воцарилось молчание. Легионер не знал, следует ли ему уйти, и не хотел говорить без позволения. Наконец Лев протянул ему две половины сломанного клинка.
— Позаботься об этом, — сказал примарх.
Взяв обломки, Ольгин вернулся на прежнее место. Эль’Джонсон явно не собирался ничего объяснять, поэтому офицер решился задать вопрос:
— Что будет дальше, мой повелитель?
— Скоро ты получишь распоряжения, младший брат, — ответил Лев, дав Ольгину понять, что больше в нем не нуждается.
Тот снова отсалютовал и ушел, оставив примарха наедине с раздумьями.
После этого командир I легиона сел в привычной позе, откинувшись на спинку пышного трона оттенков слоновой кости. Опершись на фигурные подлокотники, Лев слегка касался губ кончиками пальцев, сложенных «домиком». Его глаза, зеленые и беспощадные, словно калибанские леса, смотрели прямо вперед.
Примарх вспомнил слова, произнесенные в этом зале год назад. Тогда ему только что доставили Тухулху, и казалось, что вскоре придет конец как Трамасскому крестовому походу, так и Кёрзу. Прошло не так много времени, но событий хватило на целую жизнь. Лев встретил Жиллимана и счел, что тот опасно близко подошел к предательству, строя из себя нового Императора. Вначале Эль’Джонсон решил, что лучше даст Империуму погибнуть, чем позволит кому-то править вместо его отца.
Он пообещал самому себе вести войну без конца.