Перри присел на край моего кресла, и на время мы замолчали. Я знала, что нам нужно от Беати, знала, что Без Имени нужно от Беати, но не представляла, чего Беати надо от нас. Единственный, кто мог бы все прояснить, это Рэйни. А его не было.
Лассе подошел к нам. Он выглядел спокойным, хотя это могло ничего не значить. Тут же я поняла, что еще неизвестно — какое ему до этого всего дело.
— Я бы на вашем месте позвал вашего мальчика сюда, — сказал он вполголоса.
Сразу я даже не поняла, о чем он.
— То есть?
— Ну… например, если бы мой друг торчал вот уже час рядом с Заком, как приклеенный, я бы, знаешь ли, начинал переживать. Зак — это совсем не то общество, которое я желал бы для своего друга.
Мы с Перри посмотрели на Джоша, и только сейчас до меня дошло, что он не подходит и не подает голос с тех пор, как я пришла. Он сидел на скамейке вроде бы далеко от Зака, и в то же время очень уж рядом с ним.
— Джош! — позвала я.
— Что?
— Иди сюда.
Нехотя он поднялся и подошел.
— Это что у тебя на пайте, кровь?
— Она не моя, она… Ну что ты хотела?
— Что значит, что я хотела? Будь тут, с нами.
Но Джош отступил на шаг, и в его глазах мелькнуло что-то странное, незнакомое.
— А в чем дело?
— Ни в чем. Просто будь тут.
Мне не показалось, что это прозвучало слишком резко, но, кажется, так оно и было. Джош отступил еще на шаг.
— И с какой такой стати ты указываешь мне, что делать? — произнес он с неожиданной злостью.
Ничего себе. Такой тон я слышала от него только однажды — когда я пришла будить его после вечеринки и спросила, что за крокодилица в ванной обнимается с унитазом. Он посмотрел на меня так, будто я вылила помои на свадебное платье, и сказал: «Не говори так. Я, может быть, ее люблю». К счастью, фея, отблевавшись, исчезла в небытие, а Джош, проспавшись, о любви больше не заикался.
— Джош, ты что? — спросил Перри, но он словно не слышал. Его просто прорвало, как старую канализацию. Очень удачное сравнение.
— Знаешь, Кира, у меня иногда такое чувство, что моя мама продала меня тебе в рабство. Мне двадцать три года, я работал наравне с вами и видел столько же крови и монстров, а теперь оказывается, что я даже не могу сам выбрать место, где сидеть! Я что, по-вашему, умственно отсталый?
Я не могла произнести ни слова, а Джош выплескивал их из себя, как кипяток.
Зак сидел с закрытыми глазами, будто ему это было совсем не интересно.
— Послушай, я не хотела…
— Конечно, не хотела! Это же просто невинная привычка. Автоматизм. Малыш ничего не смыслит в жизни. Малыш слишком ТУПОЙ, чтобы принимать простейшие решения! Без няньки он даже подтереться не в состоянии! Так вот запомни — ты мне не мать и не сестра, а сейчас даже не босс.
— Джош, при чем тут это? Мы семья.
— Да? Семья? Что же это за семья! Вы ничего мне не рассказываете! У тебя, Кира, проблемы, у него, — он ткнул пальцем в Перри, — проблемы, но от кого я об это узнаю? От него!!
Он указал на Зака, все еще само воплощение равнодушия, но уже открывшего навстречу происходящему один глаз.
— Так что позволь сообщить тебе, Кира, — у тебя никуда не годное представление о семье!
— Думаю, ты не должен так с ней говорить, — начал Перри, но Джош посмотрел ему прямо в глаза и отчеканил:
— А кого колышет, что ты думаешь?
Сначала мне показалось, что Перри его стукнет. Но он не мог, просто потому, что был потрясен.
Теперь Зак наблюдал за нами с веселым интересом, прижимая пальцы к губам.
— Джош, вернись! — сказала я, изначально зная, что зря. Он ушел назад на скамейку, в его глазах плескалась горькая обида. Зак демонстративно подвинулся, давая ему место рядом. Потом потянулся к нему, положил руку на плечо и что-то сказал еле слышно на ухо. Губы Джоша вдруг разъехались в улыбке, и они разом посмотрели на меня так одинаково, что мне стало нехорошо. Такое давящее чувство чуть выше желудка, от которого тяжело дышать. Ненавижу.
Джош прислонился головой к плечу Зака, и тот сказал ему еще что-то. Он ответил, и так они изредка переговаривались, бросая на меня взгляды; но я не услышала ни слова, как ни старалась. Я даже представить не могла, о чем они могли говорить.
— И чего мы добились? — сказал Перри. Он обнял меня за талию. — У него затянулся переходный возраст, он еще не вырос из периода, когда болезненно реагируют на любые запреты, а особенно касательно друзей.
— Зак ему не друзья! — почти взвизгнула я. — Зак никому не друзья! И Джош, черт возьми, действительно еще мал, если не понимает этого!
У меня слезы выступили от такой вопиющей несправедливости. Его мать эмигрировала из Камбоджи в четырнадцать лет и вскоре стала примой большого гонконгского стриптиз-клуба. Ванилла Вегас — кто не знал этого имени? Не видел Ваниллу — не видел Гонконга! Во время одной дипломатической поездки мой отец встрял в очень некрасивую историю, которая могла стоить ему работы, и Ванилла ему очень помогла. Излишне говорить, что это могло стоить ей жизни, и после этого она не могла оставаться в стране. Тогда мои родители разбились в лепешку, но перевезли ее в Штаты. Моя мама Мелани — южанка из Саванны, сама утонченность и хорошее воспитание, будто сошедшая со страниц «Унесенных ветром» — почему-то искренне обожала Вилли и всячески ей помогала, приводя общество в тихий ужас. А Вилли обожала меня. Потом неведомо откуда появился Джош, Ванилла милостиво оставила ему свою родную фамилию Лот, открыла собственное дело, может, не особо респектабельное, но по-другому она не умела.
Когда она приезжала к нам в гости, для нас обоих это всегда был праздник — у нее-то сын, с которым сильно не развернуться. Вилли привозила баул косметики, всяких блестящих одежек, макияжила по-взрослому, стригла меня так же дико и виртуозно, как Эдвард Руки-ножницы; в доме еще долго после этого пахло лаком для волос и сладкими Виллиными духами. Джош жутко ревновал меня к ней и даже исподтишка больно щипался, но я никогда не жаловалась. У него уже тогда был характер. И конечно, когда Вилли позвонила и попросила взять Джоша на работу, у меня и в мыслях не было отказать ей. Но она попросила не только об этом. «Присматривай за ним, Кьяра, золотко, — сказала Вилли. — Он весь в меня, но иногда совсем, совсем другой. А я так плохо знала его отца…». И я не просто присматривала. Я любила его, забывая, что между нами всего-то пять лет разницы. Я была ответственна за него, как за своего ребенка.
И теперь Джош сидит чуть ли не в обнимку с ублюдком, который его прожует и выплюнет на раз, а я, выходит, — плохая!
Я сбросила руку Перри и сделала несколько шагов в скамейке.
— Послушай, — сказала я примирительно, но дрожь в голосе скрыть было тяжело. — Мы все на нервах. Прости, если я чем-то тебя обидела. Просто я не хочу, чтобы ты сделал глупость, пытаясь что-то нам доказать.
Он едва повернулся ко мне, не поднимая головы.
— С чего ты взяла? Я не собираюсь ничего вам доказывать. Просто я хочу свое право самому выбирать, где быть и с кем. А оно у меня есть, что бы вы по этому поводу ни думали.
Зак лениво улыбался мне, перебирая в пальцах выбившуюся из хитросплетения Джошеву косичку. Банальная фраза, но все равно скажу — если бы взгляд убивал, от Зака не осталось бы даже оплавившейся пряжки от ремня.
Я вернулась к Перри, он уступил мне кресло.
— Он злится, — сказал Лассе, — оставьте его пока. Просто это действительно может плохо кончиться.
Будто бы это не очевидно. Если бы только над нами не висела проблема куда серьезнее затянувшегося переходного возраста!
Проблема вошла через дверь триадой. Впереди — Беати, чуть позади — Рэйни. Он выплыл из темноты чуть позднее своих горящих глаз. На свету, однако, они потеряли свой огонь — я этот фокус уже видела.