— Ребекка Джонс, — сказала Кира шепотом.
Мы молчали в трансе, вырастив тишину еще более плотную, чем сила бывшей Без Имени.
— Чтоб я сдох, — проговорил медленно Зак в этой тишине. Он подошел к Лассе и смотрел на него с нескрываемым восторгом. — Чтоб — я — сдох!!
Лассе брезгливо держал на весу на свою окровавленную руку, словно не зная, куда ее деть. Рукав его светлого костюма стал бордовым до самого локтя.
— Ты ведь аристократ, да? — Зак приблизился. Лассе бросил на него быстрый взгляд, и он упал на низкий старт, прогнув спину и восхищенно глядя снизу вверх. — Настоящийаристократ! Вау… охренеть просто…
— Что это означает? — спросил я.
— Это значит, что я не умирал. Я — не нежить, — сказал Лассе рассеянно, глядя поверх наших голов. — Я принадлежу к другому виду, не такому, как вы привыкли… и, в отличие от Зака, никогда не был человеком.
«Грязная кровь» — вспомнилось мне. Так это было не простое оскорбление, а вполне законное.
Зак подобрался ближе.
— Можно, Лассе? Пожалуйста. Лассе. Как там? Bitte?
Лассе протянул ему руку после долгого колебания, и Зак осторожно слизал с нее кровь. Почти благоговейно. Он смотрел как фанат, забравшийся тайком за кулисы и лоб в лоб столкнувшийся с супер-пупер-рок-звездой.
— Ты меня прощаешь? — спросил он. — За хамство?
— А тебе это надо?
— Если бы ты не шифровался… я бы…
— Ты бы лучше себя вел.
— Без вопросов.
— Я от тебя этого не жду.
Зак усмехнулся.
— Ну так… прошлого один хрен не вернешь. Слу-ушай, никогда не думал, что увижу когда-нибудь аристократа. Да никто мне, наверное, не поверит…
— Подозреваю, я должен быть польщен.
Выход был свободен — или не совсем. Оставался Рэйни. Они с Кирой все еще держались за руки, будто не могли отпустить.
— Убирайтесь отсюда, — сказал Рэйни тихо. — Вы все. Быстро.
— Идите, — сказала Кира.
— А ты?
— Я сейчас.
Мы медленно вышли наверх. Темнело быстро. Я места себе не находил, но Кира вернулась довольно скоро. Ее юбка внизу, у колен, была пропитана кровью — Беати и Без Имени. Вернулась и молча села рядом со мной на диван. Я не знаю, чего мы ждали — в отличие от некоторых, мы вполне могли уходить, не дожидаясь темноты.
— Ты в порядке? — спросила она шепотом. Я кивнул.
— Джош, ты как?
— Нормалёк, — откликнулся Джош, но это он так считал.
Я смотрел на Киру, ее матовая кожа стала совсем прозрачной, а глаза — припыленными. Я хотел обнять ее, но не мог решиться, — что-то мешало мне. Она сидела будто в невидимом ореоле, прочном, как защитное поле. Будто голограмма. Так близко, совсем рядом — а на самом деле только иллюзия.
Солнце спряталось, протянув к нам длинные теневые пальцы. Зак потянулся и встал.
— Наконец-то.
Он двинулся к двери, Джош — за ним, дотронулся до его плеча… и в этот момент я уже знал, что произойдет.
Зак развернулся, как пружина, и дал ему пощечину, резко, хлестко. И наверное, больно, хотя не так, как мог бы. Просто у нее было несколько иное предназначение, чем выбить ему челюсть.
Кира вздрогнула от этого звука. Джош покачнулся, едва удержался на ногах, но устоял. У меня мелькнула мысль, что подсознательно он ожидал чего-то такого. Но о-очень глубоко подсознательно.
— Это для особо одаренных, — произнес Зак абсолютно нейтральным голосом. Потом добавил: — Клево потусовались. Надо нам почаще собираться.
И вышел, не оглядываясь.
Кира выдернула у меня руку, намереваясь все-таки подойти к Джошу, но я не дал ей. Я был уверен — дотронься она сейчас до Джоша — и он не задумываясь врежет ей от души. Не со зла, а просто машинально.
Джош стоял как в трансе и тупо смотрел на дверь. Потом медленно поднес к щеке руку, дотронулся. Увидел на пальцах кровь с ладони Зака. Слизнул ее все в том же космическом ступоре. И вышел следом.
— Джош, милый… — позвала его Кира почти без голоса.
— Пусть, — сказал я. — Ему нужно подумать. Он благоразумный, ты же знаешь. Это только игра.
— Это Джош благоразумный? Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — Ее голос был усталым, потерянным. — Сегодня он без устали демонстрировал нам свое благоразумие. Я не против игр, но Заковы игрушки как-то часто ломаются.
— Просто у него такая манера флиртовать. То любит, то не любит, то бьет, то целует… — Я вдруг поймал себя на том, что зачем-то оправдываю Зака. Если хорошо подумать, причина этому была — он в отличие от нас действительно был готов вцепиться в глотку Без Имени, без оглядки и без надежды на победу. — Джош никуда не денется, Ки, рукоприкладство — не лучший способ укреплять отношения. Может, теперь он оценит все объективно, и все будет хорошо.
Я надеялся на это… но это ничего не значило. А если будет совсем не то «хорошо», которое нужно? Я не хотел сейчас думать о таком, после того, как все так удачно разрешилось, это было нечестно. Мы должны были радоваться жизни… только вот никто из нас пока не радовался.
— Перри, мне нужно кое-что тебе сказать, — произнес вдруг Лассе.
На мгновение я даже испугался. Это после всего-то!
ДЖОШ
А ты меня никогда не забудешь,
И даже если кого-то полюбишь,
Искать глазами глаза мои будешь -
Любовь — яд.
Зак отмечал свою смерть. Что отмечал я? Не знаю… еще не знаю.
У меня было такое состояние, что когда в баре я заполз в сортир, в зеркале нас было десяток. Здесь же часом раньше Зак вымыл голову прямо под краном, а окровавленную футболку просто выкинул. Он высушил голову под сушкой для рук — но его волосы все равно почему-то оставались прямыми и гладкими.
Машина двигалась не приятнее, чем аппарат для пытки будущих космонавтов. Однако сейчас, когда я переступил порог этого дома во второй раз, все как-то изменилось — я не протрезвел, но голова стала удивительно ясной. Ясной и пустой, как каждая из миллиона выпитых сегодня бутылок пива.
Зак громко захлопнул дверь и закрыл еще на несколько замков. Как в крепости. За окном светлело небо, будто по нему разливали молоко, — жалюзи никто и не подумал повесить.
— Объясни, почему ты пошел за мной? Тебя что, вообще невозможно обидеть? — спросил он.
— Ты не хотел меня обидеть.
— Откуда тебе знать?
У меня периодически возникала настоятельная потребность за что-нибудь схватиться, чтобы устоять вертикально. И при этом я еще пытался сносно излагать мысли. Просто не парень, блин, а мечта.
— У тебя есть правила, как и у многих из нас. И ты злишься, когда их нарушают.
— Злюсь? Да я просто зверею. Но это не тот ответ — я спросил, почему ты здесь.
— А ты всегда можешь объяснить свои поступки?
— Поймал, — засмеялся он, — ты меня поймал. Ладно, идем, если не хочешь спать на диване.
Я не хотел. Хотя диван бесспорно клевый.
Лестница испугала меня, показавшись впятеро круче, чем есть на деле, и я собрал последние силы, чтобы не кувыркнуться. В большой комнате было чисто — ну, относительно чисто, никаких следов крови, никто и подумать не мог бы, что здесь произошло совсем недавно. Недавно… Я подумал о Кире и Перри, но почему-то никак не мог вспомнить их лиц. Даже лицо Вилли было скрыто будто за многими слоями грязного стекла.
Странное ощущение — будто падаешь с моста, но не знаешь, пристегнут ты или нет. Знание придет вместе с ударом о землю… но пока это просто кайф.
Зак отодвинул дверь в маленькую комнату.