— Вы разрешаете поговорить с Адамом? — спросил я.
Лиз немного помедлила, затем кивнула.
— Если это необходимо. Но я буду рядом.
— Мы не в полиции, конечно, вы будете рядом, миз Уоррен.
Адам встрепенулся, когда мы вошли, и заморгал, будто дремал.
— Как ты? — спросила я.
— Как Эвита?
— С ней будет все в порядке.
Он качнул головой, словно не поверил. Ему было шестнадцать — возраст, когда все делают глупости; приблизительный возраст, в котором Кира сделала огромную жуткую глупость с последствиями; и теперь мне хотелось услышать все.
— Расскажи нам, что произошло.
Адам убрал волосы назад и медленно вдохнул.
— Я ушел на пляж, там мы с друзьями должны были встретиться. Но они не пришли, — заговорил он внятно, почти заученно. Видно, что он не раз обдумывал этот текст. — Я не знал, что Эва увязалась за мной.
— А когда ты увидел ее?
— Когда… — его голос стал тише, будто он боялся сорваться на крик, — когда… оно на нее напало. Я бросился к ним, но оно меня ударило. Сильно. Потом я мало что помню. Я не мог встать. Не мог помочь ей.
Лиз бросилась к нему, обняла, и он зарылся лицом в ее волосы.
Кира с Джошем переглянулись, потом посмотрели на меня.
— Извини, Адам, — сказал я мягко, как только мог, — но нам нужно знать еще кое-что. На что оно было похоже?
Адам изобразил руками что-то большое.
— Как уродливая кошка, только без шерсти. Лапы огромные, когти. Темно было. Вторую я не очень рассмотрел.
Мы встрепенулись.
— То есть — вторую? Какую еще вторую?
Он шмыгнул носом.
— Перед тем, как… ну, вырубиться, я увидел на камне женщину, она тихонько сидела и смотрела, как… ну, как это происходит. Потом встала и начала подходить. И та, кошка, вроде отпустила Эву.
— Ты уверен, что это была женщина? Темно же было.
— Но не кромешная же тьма. Она так двигалась так… ну, по-женски. И… у нее глаза горели, как чертовы фонари. Красным. Они горели красным.
Во всяком случае, это подтверждало мои наблюдения, хоть и не объясняло ни на йоту.
Мы вчетвером вышли в коридор, оставив Адама.
— На ее теле два совершенно разных вида укусов. Первый — скорее всего, сфинкс; сначала я подумал, что это волк, они больше распространены, но потом стало ясно, что все-таки кошка. Не то строение челюстей.
Я запнулся, вдруг осознав, что миз Уоррен совсем не обязательно выслушивать про строение челюстей, которые терзали ее дочь.
— Но меня больше занимает второй. Потому что я понятия не имею, что это такое. Одно очевидно — это что-то пило ее кровь.
— Но не вампир, — уточнил Джош.
— Ясное дело, иначе я так и сказал бы. Зубы, как у акулы. Да и глаза у них красным не светятся. Есть положительный момент — следов заражения от второго укуса нет. Видимо оно услышало полицейские сирены и ушло.
Лиз не вздохнула с облегчением, не заплакала, не кинулась к Эве. Она явно не верила в чудеса и никогда не искала легких путей.
— Это значит, доктор Мастертон, что сфинкс заразил ее? — спросила она только. — Или тут тоже есть положительный момент?
— Есть, — сказала Кира и обняла ее. — Ее раны очень быстро заживают.
Идея создать клинику для больных, пострадавших от противоестественных существ, принадлежала Аттиле Утору, одному из самых богатых людей Штатов. Никто точно не мог сказать, сколько у него денег, но он умел играть и любил выигрывать. И делать рисковые ставки. Когда я участвовал в разработках Anti-W, убивающего и угнетающего вирус при укусах определенного типа существ — так называемых «детей ночи», или «лунатиков» (в основном ликантропов-волков, сфинксов-кошек и сетхов-змей), никто не хотел финансировать сомнительный проект, хотя реальность ликантропии никем давно уже не отрицалась. Ее перестали считать разновидностью эпилепсии, после того как лунатик по имени Макс Портленд устроил превращение в прямом эфире, в прайм-тайм. Он был в клетке, вокруг стояли люди с ружьями, заряженными снотворным, и все равно зрелище было еще то. Когда он, рыча, как испорченный кондиционер, и брызгая слюной, кинулся на прутья, в него выпустили сразу десяток ампул, а двое полицейских упали в обморок. Это шоу изменило все.
Кроме того, что спонсор так и не объявился. Видимо, люди предпочитали просто закрывать глаза на проблему в уверенности, что ничего подобного никогда не произойдет лично с ними. Забывая о том, что, к примеру, тот же Макс Портленд — такой же человек, как и все, и на его месте мог оказаться каждый. И может в любой момент. А в обычных лечебных заведениях отношение к таким пациентам однозначное…
И вот однажды Утор позвонил и предложил мне деньги, прямо так, с порога. В то время у меня уже сложилась гибельная для карьеры не-дай-Бог-репутация сумасшедшего ученого, и о том, что меня называли (без ложной скромности) хирургом милостью Божьей, никто не вспоминал. Но Аттила Утор не только спонсировал разработки вакцин. Когда я попытался зарегистрировать клинику, то столкнулся с проблемами, столь многочисленными и разнообразными, что впору было руки опустить. И тут снова пришел на помощь бездонный счет Аттилы и его влияние. Обед с мэром, звонок шефу полиции, щедрое пожертвование мэрии, пятьдесят новых машин для департамента охраны порядка — и лечебница была открыта. При этом мы встречался с Утором всего один раз, и дальнейшее общение происходило посредством пополнения нашего банковского счета. Deus ex machina. Позже я узнал, что в этот год Утор открыл подобные клиники во всех крупных городах страны.
Мне известны причины внимания Аттилы Утора к проблеме ликантропии. Все знают только, что они есть, и очень личные. Он обмолвился об этом всего раз тогда. И я ни с кем не обсуждал это, кроме Ки.
— Я делаю это ради своей дочери, — сказал он. — Существуй такая клиника и такое лекарство тогда, может, вся наша жизнь сложилась бы по-другому.
Когда я рассказал об этом Кире, она долго не могла прийти в себя.
— Он точно имел в виду не Имоджен?
— Да точно. Помнишь, когда она попала под дождь? Я ее обследовал тогда. Она может, и с другой планеты, но не оборотень.
— Просто… я знала дочь Утора, мы вместе учились… Но я понятия не имела, что она лунатик! Как она могла это скрывать, будучи всегда на виду?
Я хотел побольше узнать о старшей дочери Аттилы Утора, но Кира как-то вдруг замкнулась, и разговора не получилось. Она тогда долго молчала, словно думала о чем-то. Ну, да в любом случае, девушка умерла много лет назад, и ничего уже не узнать.
И вот теперь я с ума сходил от невозможности помочь Эве Уоррен. Проблема была в том, что анти-W для волков не подходил ей. Нужно было делать его заново, из крови сфинкса. А их чертовски мало. Но проблема была даже не в этом — можно же обратиться в другую клинику, наконец. Проблема в том, что сейчас нам могла помочь только полиция, и даже это не факт.
— Но вы знаете кого-нибудь? — спросила Лиз. — У вас же есть свой список?
Мы переглянулись.
— Мы знаем только одного, то есть одну… но ведь они устроены немного не так, как волки…
— Да не тяните вы! — Лиз глубоко вдохнула. — Что нам мешает сделать препарат для Эвы, ведь впереди, насколько я поняла, еще несколько недель!
— Дело в то, что нам нужна кровь того самого сфинкса, который напал на нее, — сказала Кира. — Из крови просто любой кошки можно получить только угнетающее средство, этому есть нудное научное объяснение. Но если мы не обратимся в полицию, то никогда не найдем этого монстра. А если найдем — то, думаете, тварь, напавшая на маленькую девочку, так и даст нам пробу крови? Мы же не коммандос.
— Черт!
Лиз опустилась на стул. Морщины под глазами стали резче.
— У кого-то есть мысль? — спросила она устало.