Я напрягла память вспоминая лица тех, кто отличился ехидством. Это были либо те Анхе, с которыми я нет-нет да пересекалась изредка на лекциях, и которые возможно ещё не прошли это практическое занятие. Либо же, это были демоницы. Им просто-напросто не понять наше смущение и робость, ведь они с лёгкостью вступают в сексуальные контакты, не потому что так распущены, просто, у них нет такого количества ограничений, при которых, шаг вправо или влево может привести к падению в ранге. Почему так? Никто не знает. Но бытует предположение, что это награда за их доблесть, проявленную в прошлых жизнях. Ведь светлым и добрым быть проще, если к тому располагают условия или врождённая наивность, а вот смелым и решительным не каждый сможет стать.
Наконец-то прозвенел долгожданный звонок и коридоры опустели. Спину больше не жгут чужие взгляды, но смущение по-прежнему не отпускает. Мало того, чтобы меня никто не видел, осознание самого факта, что я голая всё равно смущает. Ещё и в голову нет-нет да лезут воспоминания о пережитых феерических ощущениях. Стараясь отвлечься, вновь погружаюсь в раздумья. На этот раз, отнюдь не приятные.
Вспомнилось то, как к нам домой пришли представители правопорядка со свитком, подтверждающим право на арест. Как родители умоляли пощадить хотя бы меня. Ожил в памяти допрос. И исполненный раскаяния прощальный взгляд Киарта, запоздало осознавшего что именно он натворил. Ещё тогда, когда нас разделили, меня под конвоем уводили в одну сторону, брата в другую, родителей в третью, я поклялась, что если останусь в живых, то обязательно узнаю: кто стоял за всем этим. А выяснив, отомщу, пусть даже ценою станет бессмертие моей души…
Свершилось! Вот он долгожданный выход из учебного корпуса. Добралась! Выскользнула на улицу, и вмиг всё тело покрылось мурашками от налетевшего порыва ветра. А ведь день на дворе, но начало осени уже даёт о себе знать: на небе тучи собрались, закрывая солнце, ну и ветер — да. Пришлось прибавить скорости. До здания общежития я практически бежала. Юркнула в тепло холла, боязливо оглянулась по сторонам. Не думаю, что комендантша, заметив моё появление в таком вот виде, потом будет благосклонна во время разговора. Она у нас Анхе, со своими принципами и понятиями.
На этот раз повезло. Женщины нигде в поле зрения не было. Взлетела по лесенке на свой этаж, и вот, наконец-то передо мною долгожданные двери ставшей почти родной комнаты. Хотя… Комнаты ли? В моём родном доме чуланы просторнее были, и обстановка богаче. Большего аскетизма и представить сложно: помещение два на два метра, у одной стены узкая односпальная кровать, у другой, напротив двери — стул и небольшой столик возле крохотного, расположенного почти под самым потолком окошка, всю третью стену занимают дверцы встроенного шкафа, совмещающего в себе и отделение для вещей и для учебников с редко используемыми канцелярскими принадлежностями. Казалось бы, трудно породниться с такой обстановкой, но после пережитого позора, и она показалась мне родной.
Прихватила банно-прачечные принадлежности и всё также, кутаясь в собственные крылья, припустила в сторону душевых, благо в это время в коридоре пусто, все студенты ещё на занятиях, это у меня по доброте руководства академии сокращённый учебный день получился.
Закрыв дверь кабинки на щеколду и с облегчением вздохнув, наконец-то сменила ипостась на повседневный облик. Это тогда, пока бежала от аудитории сюда, я, подгоняемая стыдом, не придавала значение тому, что силы уже почти на исходе. Всё же поддержание истинного облика без крайней на то необходимости даётся нелегко. И только сейчас, включив воду и подставив под обжигающе горячие струи лицо, я в полной мере ощутила, степень своего истощения: мышцы спины болезненно подрагивают, руки дрожат, а ноги того и смотри подогнутся. Привалилась спиной к стене. Кое-как дотянулась до душа, направляя поток воды в свою сторону. Закрыла глаза. Стою. В голове шумит, в висках кровь бьёт набатом. Кажется, ещё немного и лишусь сознания.
Сколько я так простояла? Не знаю. Под действием горячей воды немного расслабилась. Мылась не спеша, стараясь лишний раз не тревожить измученные длительным пребыванием в истинном облике мышцы. Слегка обтёрлась полотенцем, оделась и осторожно, стараясь не делать резких движений побрела к своей комнате. Но стоило миновать выход на лестницу, как из-за спины донёсся незнакомый женский голос:
— Эта?