Закаморный поднялся с колен, еще раз перекрестился и, выйдя из Божьего храма, отправился на шоссе. Тут он остановил попутный грузовик, проехал на нем несколько километров и слез, направив стопы по просеке, через лес. На неприметной поляне путешественник остановился. Он положил свои пожитки на мелкую травку, пробившуюся сквозь прошлогоднюю листву. Встав спиной к заходящему солнцу, отмерил шагами расстояние от трех берез и стал копать яму.
Из ямы Максим аккуратно вытащил свои богатства: железный сундучок, весьма тяжелый, обмотанный полиэтиленовой скатертью, и канистру. Закаморный оглянулся, не мешает ли кто, но даже птицы в этот час умолкли, и было тихо. Лишь гул изредка проносившихся грузовиков долетал с бетонки. С волнением приподнял он крышку сундука. В нем, почти до самого верха, аккуратно уложенные лежали носы. Большие и маленькие, гипсовые, глиняные, бетонные, бронзовые и из нержавеющей стали, деревянные, стеклянные, фарфоровые, из папье-маше. Отломанные, отпиленные, отбитые молотком с больших и малых бюстов, статуй, экспонатов, сохраненные для вечности носы великого гения революции, сына, отца и деда пролетариев всех стран.
Стремясь собрать наиболее полное собрание ленинских носов, Закаморный отбивал их в скверах и парках, в учреждениях, на заводах и на железнодорожных станциях. Он не спал ночью, пока ему не удавалось овладеть очередным носом. Коллекционер спешил: ведь в любую минуту могло случиться нечто чрезвычайное, какая-нибудь перемена власти, и тогда со статуями Ленина поступят так же, как с монументами Сталина, которые у него на глазах опутывали цепями, валили и давили гусеницами бульдозеров. Сохранились ли для потомков носы товарища Сталина? Нет, ничего не сохранилось! А носы основоположника – вот они, хоть сейчас на выставку. Максим уже придумал ее название: «Носиана-Лениниана».
Из рюкзака Закаморный вынул пару свеженьких носов. Один из них он ухитрился отбить в кинотеатре «Космос», для чего пришлось разориться на билет и посмотреть часть немыслимого фильма. Второй – уходя последний раз из редакции «Трудовой правды». Новые носы Максим аккуратно уложил в сундучок, добавив туда исторический документ, сорванный с доски приказов в соответствующем учреждении.
ЦИРКУЛЯРНОЕ ПИСЬМО No 82/4-С
В целях улучшения качества продукции всем скульптурным фабрикам Художественного фонда СССР приказываю в срочном порядке укрепить каркас бюстов В.И.Ленина (все артикулы) введением в нос головы металлического крючка, препятствующего повреждению носа путем излома.
Основание: отношение компетентных органов.
Замдиректора (подпись неразборчива)
Покончив с носианой и опустив сундук в яму, Закаморный открыл канистру и бросил в нее несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком. Он, бывало, читал друзьям, но никогда не показывал свои стихи. Он не слушал ничьих мнений, будучи уверенным в том, что коллектив уродует личность.
– О русская земля! – бормотал Максим, закапывая канистру рядом с сундучком и закладывая яму кусками дерна. – Что хранишь ты в израненном теле своем? Человеческие кости да рукописи…
72. ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ 3.К.МОРНОГО
ИЗ ТЕТРАДИ, СВЕРНУТОЙ В ТРУБКУ И ПРОСУНУТОЙ НА ВЕРЕВОЧКЕ В ГОРЛО ПОЛИЭТИЛЕНОВОЙ КАНИСТРЫ
Закопана в лесу под Звенигородом: 24-й километр первой кольцевой бетонки, не обозначенной на картах; от километрового столба по просеке до трех берез; от средней березы на солнце, восходящее в апреле, шесть шагов.
ДОМА И ЛЮДИ
На тихой улице Песчаной,напротив парка и кино,ты был прописан постояннои просто жил уже давнона тихой улице Песчаной.Напротив парка и киностоят дома спиной друг к другу,в витринах выставив вино,выдерживая жар и вьюгу,напротив парка и кино.Стоят дома спиной друг к другу.Им все равно, кто здесь живет,кто водку пьет, кто пишет фугу,кто спит, кто водит самолет.Стоят дома спиной друг к другу.Им все равно, кто здесь живет.И людям вовсе безразлично:мельчает русский наш народ.Ты мрешь с тоски, а мне отлично.Им все равно, кто здесь живет.И людям вовсе безразлично:там свадьба, тут протечка ванн.Одним смешно, другим трагично.Ведь и внимание – обман!И людям вовсе безразлично.Там свадьба, тут протечка ванн.Нам наплевать на ваше горе.Вот новый импортный диван.Мальчишки пишут на заборе.Там свадьба, тут протечка ванн.Нам наплевать на ваше горе.Вот если было бы даносвятое обрести во взореи нечто человечье!… Но…Нам наплевать на ваше горе.
ПРОХОЖИЙ
Все идет в одно место…Экклезиаст, 3,20.Шел по улице прохожий,никому он не мешал.Все текли, и тек он тоже,все дышали – он дышал.И держался тихо оченьнаправленья одного.Замечал он, между прочим,кое– что про кой-кого.Шепот, крики, разговоры,чью-то радость, чей-то смех,в окна наблюдал сквозь шторычей– то стыд и чей-то грех.А ему навстречу позжечеловеческой рекойна прохожего похожийшел прохожий, но другой.Узнавал он тех по роже,что гуляют и глядят,засекал таких прохожих,чтобы вставить в свой доклад.Был еще один прохожий,плыл величественно онв черной «Чайке». Ну так что же?Это тоже моцион.А потом прохожий третийприходил в свой кабинети, собрав доклады эти,отправлялся в туалет.Изучал он в туалетеперсонально каждый факт,и затем, простите, дети,совершался некий акт.По трубе в реку стремитсяза докладами доклад.Над рекою пар клубится —дышит смрадом стар и млад.Самокритики не зная,Бог заметит невзначай:«Эх, природа, мать такая!Сотворила – получай!»Шел по улице прохожий,никому он не мешал.Все текли, и тек он тоже,все дышали – он дышал.
БАЛЛАДА О ЛЕЙТЕНАНТЕ
Глушилки перестали верещать,И тишина настала вдруг такая,Что Бог бы мог еще Христа зачатьИли создать магнитофон «Акая».Вернулся, выпив пива, лейтенант,Включил рубильник, и опять завыло,Захрюкало, трещало, в бубны било, —У лейтенанта был на то талант.Всю ночь он вел с диверсиями бой.Бурлил и таял Днепрогэс в эфире.Был лейтенант доволен сам собой:Он мир спасал от мира в этом мире.Спаситель наш, сдав смену ровно в пять,Пришел домой, и сон его был светел.Рубильник он во сне сжимал опять,А грудь жены в кровати не заметил.Враги не спят снаружи и внутри.Прав лейтенант, какого ищут ляда?Пока он пил, я, что ни говори,Поймал чуть-чуть неглушенного яда.«Авроры» залп стоит сплошной стеной.Глушители не спят, почетна их работа.Надежда лишь на очередь в пивной.Пей, лейтенант! Послушать так охота!
ВИЗИТ В ПИТЕР
В Ленинграде бываю я редко.Погуляла здесь царская власть.Затоптала ее оперетка«Год семнадцатый». Рушили всласть.Триста лет, как исчезло болото,И по трупам прошел эскадрон.Только зябко и грустно мне что-тоВ этом царстве солдат и ворон.Вот уже и задвинули шторкуНа окне, что в Европу ведет.Скоро двинем «Аврору» к Нью-Йорку,Чтобы не было статуй свобод.Ах, как сладки безумства припадки,Море крови подвластно руке.Тот, что с гривой волос, – на лошадке,Тот, что лысый, – на броневике.Город болен. Он желтый и мрачный.И пронзителен запах мочи.Лица, стертые шкуркой наждачной,Только лучше об этом – молчи.
РОДИНА
«Не верь, – друзья нас учат, – не проси,Не лги, не компромисствуй, не участвуй».Кому же улыбнуться на Руси?Кому сказать простое слово «здравствуй»?Здесь в черных трубах наш сгорает пот,И красным пеплом светятся ракеты.И наш советский пламенный Пол ПотМечтает осчастливить все планеты.Тут от тоски застыли голоса,А кто поет, тем затыкают глотки.Здесь на дерьмо похожа колбаса,В театре детском слышен запах водки.Естественно здесь родину любитьВам не дадут. А только по приказу.Ну, как не выть и как тут не запить,Неся в себе с младенчества проказу?Слепая и угрюмая странаЛежит в берлоге, в мир упершись рогом.Она ясна. Но наша в чем вина?За что мы с ней повязаны пред Богом?