Хуже того: есть подозрение, что и потомство у них совместимое! А это значит, что разумные диэльцы нашли удовольствие в общении с местным зверьем. Несомненно, тоже разумным. Чем и объясняются весьма успешные рейды белошкурых банд по обособленным подразделениям. Шутка ли сказать: за двое суток были выведены из строя все авиаформирования крайнего севера! И везде захват проходил по единой схеме: сначала на базу, более или менее изолированную от окружающего мира, забрасывались грызуны, которые, не выдавая себя, накапливались. После, как по команде, они набрасывались на все коммуникации, лишая базу электропитания, связи и управления, а тут уж подоспевали и главные ударные силы в виде белых медведей. Два аэродрома, полковник это помнил точно, сумели оказать должное сопротивление нападавшим: в небо были подняты штурмовики, и воздушные асы расстреляли зверей. Но звери-то уже находились на территории подразделений! И вместе с ними погибло немало людей. Да и толку от такого подвига — с гулькин нос: сквозь разгромленные защитные сооружения в помещения пробрались полярные лисы. И те, кто выжил в первый день, погибли в день второй.
Полковник задумался. Проутюжить танками каждый квадратный метр территории не представляется возможным. Просеять всю землю через сито пулеметных очередей — очень хочется! Только где взять столько пулеметов? И кто потом станет жить на земле, засеянной пулями? Выжечь к чертовой матери всю поверхность, да и начать ее заселение заново! Но сколько ж тогда лет пройдет, пока снова зазеленеют леса?
— Это смотря как выжечь… — прошелестел где-то рядом голосок.
— Кто здесь? — вскинулся полковник, выхватив пистолет. Он и не заметил, уже с минуту говорит вслух, озвучивая нерадостные мысли.
— Пообещай, что не станешь стрелять, появлюсь, — посулил голосок.
— Хорошо, — сказал полковник, — стрелять не стану.
Из-под крышки письменного стола вынырнула маленькая гибкая ласка, и в два скачка, словно капелька ртути, отбежала в сторону. Полковник потянулся было к кобуре, но усилием воли остановил непослушную руку.
— Кто ты? — снова спросил он. — И чего хочешь?
— Предложить хочу, — пропищала ласка.
— Что и кому? — хмуро поинтересовался полковник. Ему еще роли армейского дипломата не доставало…
— Всем вам, — терпеливо попискивала ласка. — Или вы теперь же начинаете сворачиваться и улетаете с планеты, или мы вас всех лишаем жизни.
— Для такого маленького зверька звучит круто, — усмехнулся полковник. — Но почему ты обращаешься ко мне? Тебе нужно такие слова говорить маршалу!
— Мне сказали, — пожала плечиками ласка, — что главный тот, кого лягнул Моргенштерн. А лягнул он тебя…
— Моген… как? Как ты его назвала? — изумился полковник.
— Моргенштерн, — охотно и как будто даже с улыбкой повторила ласка. — Тот конь, который вас двоих… уделал.
— У него есть имя? — снова изумился полковник.
— Ну, да, — в свою очередь удивилась ласка. — У каждого есть имя. Тот грызун, которого ты убил на острове, он — Ондатр. Черный пес, который поел твоих волосатых и безволосых солдат, — Плюх. Дельфин, который позвал акул к твоим лодкам — Булька. А конь — Моргенштерн. На одном из человеческих языков это значит «утренняя звезда».
— Утренняя звезда, — медленно повторил полковник. — Неплохо… А кто у вас главный?
— Если ты не главный у своих, то зачем я стану рассказывать тебе? — снова пожала плечиками ласка. — Ты и так узнал слишком много. Придется тебя убить…
И она рассмеялась совсем по-человечьи, скаля острые зубки и прикрывая рот лапками. Полковнику тоже стало смешно, но настроение у него от этого лучше не стало. Даже наоборот…
— Тебе это не под силу, зверек, который невесть откуда узнал наш язык. Ты слишком мелок для того, чтобы угрожать мне.
— Так значит, главный — это тот, второй, которого Моргенштерн за ногу укусил?
— Да, это он главный.
— Тогда прощай…
— Нет, погоди! — почти весело выкрикнул полковник, одновременно выхватывая пистолет, опуская движок предохранителя и нажимая на спусковой крючок. — Погоди!..
Грохот пяти выстрелов, последовавших один за другим, разорвал тишь комнаты. Тяжелые пули вонзились в пол, вырывая из него щепки и поднимая фонтанчики пыли. Пороховая гарь едким маревом заполнила помещение. Живая и невредимая ласка осторожно выглянула из-под сейфа.